Когда к Тамаре вернулось зрение, она не могла точно сказать, сколько на часах. Во всяком случае, за окнами совсем стемнело. Оказывается, она перевернула свой разлезшийся двуспальный диван, под матрацем с торчащими пружинами обнаружился белый фанерный ящик для белья. Тамара тщательно выбрала из трёх простыней самую чистую, беленькую, застелила ящик, чтобы он стал совсем как гробик. Затем она перенесла туда младшего Галицкого, расправила ему складки на брюках и курточке и прикрыла сверху другой простынёй. Получилось очень красиво, настоящий покойничек.
Тамара задумалась. Она не помнила точно, что же следует делать дальше. Кажется, нужны были свечи и… Свечки она нашла, целых два огарка. Тамара их старательно подожгла и установила прямо в самодельный гроб, по обе стороны от худеньких плеч покойного. Так, что же ещё?… Ну, конечно же, водка. Ведь если её сын умер, то он же не виноват, что умер таким маленьким, он заслуживает настоящих поминок с настоящей выпивкой и холодцом. Почему-то именно холодец запал ей в душу…
Следующее и последнее мгновение, когда она вынырнула из сумерек, настигло её на кухне. Тамара раздумывала о холодце и перебирала в ящике стола ножи. Найдя, наконец, то, что искала, — длинный зазубренный нож для рыбы, она спрятала его в рукав плаща и, напевая, вышла на лестничную клетку. К ней никак не хотел возвращаться ласковый азовский лиман, чайки и мамина улыбка. Тамара знала, почему так получается. Эти вонючие сволочи, они всегда мешали ей, а сегодня они уморили её сыночка.
Лифт открылся, снизу поднимался очкастый дяденька в курточке пузырём, в галстуке и с деловой сумкой через плечо. Дяденька улыбнулся Тамаре, она тоже широко улыбнулась в ответ, посторонилась, пропуская его. Когда он уже сворачивал, чтобы позвонить в квартиру соседей справа, Тамара очень быстро и точно проткнула ему горло ножом. Она была сильная и смелая. Ей понравилось, когда его вонючее тело упало на остриё и нож погнулся.
Она вынула нож, обтёрла о его галстук и позвонила в дверь к любимым старым сволочам. Тамара смутно помнила, что они в чём-то перед ней провинились, но это было уже неважно.
Сумерки ждали её. Тёплые ласковые сумерки, уютные, как азовский лиман.
Завуч поймал второгодника Васю,
К стенке гвоздями прибил его в классе.
По анатомии скоро урок,
Будет иметь экспонат педагог!
Пионерская страшилка
Гризли ошибся. Оказывается, низенький капитан со скорбными собачьими глазами и был самым главным в бригаде, нагрянувшей в гимназию. Гризли запомнил его смешную фамилию — Бузина.
— Ладненько, не стоит так сильно переживать. Скорее всего, вашей дочери не будут предъявлены обвинения, — вздохнул капитан. — И уж тем более не надо на неё орать. Угу, только всё усугубим…
Капитан Бузина почти непрерывно что-то жевал. Он доставал из кармана маленькие кусочки чего-то сухого, кидал их рот и быстро проглатывал. То ли чипсы, то ли сухарики.
— Что усугублю? Что тут можно ещё усугубить? — встрепенулся Гризли.
Бузина сделал упреждающий знак пальцем, с кем-то коротко поговорил по телефону.
— Усугубить?.. — повторил он, разглядывая Гризли, словно видел его впервые. — Ладненько, я попытаюсь ввести в курс дела, тем более что нам ещё понадобится ваша помощь. Скажите, ваша дочь вам часто звонит на сотовый?
— Ах, чёрт, телефон! — Гризли хлопнул себя по лбу. — Ведь вы заставили всех нас отключить телефоны! Марина наверняка сто раз звонила, и Лола могла звонить. Сейчас-то можно подключиться?
— Один момент, — осадил Бузина. — Мы попросили отключить телефоны в целях общей безопасности. Я прошу вас, подпишите.
— Что это?
— Расписка о неразглашении. Подписав её, вы сможете получить телефон и покинуть здание школы.
— Что?! — До Гризли начало доходить. — Вы что, арестовали нас тут? По какому праву?!
— У меня есть письменное распоряжение начальника полиции. Вам должно быть известно, что в особых случаях нам разрешено задерживать подозреваемых на срок до трёх суток.
— Так мы подозреваемые?
Капитан поморгал добрыми глазами, почесал снизу подбородок и стал ещё больше похож на спаниеля. В его усиках застряли крошки чипсов.
