– А есть, что предложить взамен? – вопрошает Дон Москито. – Чего делать-то?
Совершенно искренне развожу руками:
– Не знаю, Коля, не знаю.
– Вот то-то, что не знаешь! Я тоже не знаю, и никто не знает, кроме того, чтобы «до основанья, а затем…»
Видимо, чтобы притупить охватившее его волнение, Дон Москито закуривает.
– Кстати, – говорит он, выпустив почти ровное кольцо, – ты тоже не чужд революционной пропаганды.
От неожиданности делаю большие глаза:
– Я!?
Дон Москито энергично кивает:
– Да, да! Именно ты! Кто намедни предлагал разобрать «Колумба с газетой[9]», потом переплавить его в огромное ядро, привязать к нему за одно место Церетели и бросить в Марианскую впадину? А? Пушкин?
– Да, но это же совсем другое… Это борьба со злом, святое дело…
– Да всё то же, не отмазывайся! Получается, твой утюг ничему тебя не научил!
Ещё что-то ему возразить мне не удаётся, поскольку следующий мой шаг приходится в глубокую лужу, которую я сослепу не заметил, и вместо аргументированного ответа в эфир вырывается поток нецензурной брани.
Дон Москито реагирует на случившееся достаточно странно. Вместо того чтобы позлорадствовать, он останавливается, принимает «пушкинскую» позу и нараспев произносит:
И в сотый раз рукой измерив,
Температуру утюга,
По лужам бегает Валерий,
Совсем не зная ни фига…
– Поэт останется поэтом, хоть ты его осыпь мозгами, – отзываюсь я.
В благодарность за сомнительный комплемент получаю от Дона Москито кривую рожу и комбинацию из одного пальца. Отвечаю ему тем же, только с двух рук.
К счастью, мы оба люди отходчивые, и инцидент продолжения не получает. Мы следуем дальше по неизвестному обоим маршруту.
– Послушай, а действительно: почему мы не учимся? – вдруг спрашивает долго молчавший Дон Москито. – Почему мы обречены на совершение одних и тех же ошибок? Я не только про то, о чём мы с тобой только что говорили. Например, почему мы всякий раз связываемся с женщинами одного и того же типа, который заложен в нас господом богом или же генами, и из года в год изводим себя и их одними и теми же проблемами?
«Интересный поворот разговора, – думаю я, – так вот что на самом деле его тревожит!»
– Что же ты предлагаешь, мой юный друг? – спрашиваю я. – Или ты так же не знаешь ответа на свой вопрос?
Дон Москито допивает бутылку и аккуратно ставит её на краешек тротуара – на радость бомжам.
– Я предлагаю идти против природы! – заявляет он, махнув правой рукой, словно Бендеровский сеятель. – Я предлагаю знакомиться с девушками, к которым не испытываешь необъяснимого влечения! Наоборот, нужно искать встречи с теми, которые нисколько не трогают при первой встрече, при виде которых не перехватывает дыхания, от чьих имён не бросают в дрожь…
– Но в этом случае не будет любви, – вставляю я. – Ты способен жить без любви?
– К чёрту любовь! – кричит Дон Москито. – Зачем она вообще нужна?
Мне смешно это слышать, но я не подаю вида:
– Нужна, Коля, ой, как нужна! Особенно в нашем с тобой возрасте. Но твоя проблема разрешима, и очень даже просто.
На меня наставляются удивлённые пьяноватые глаза:
– Да, и как?
– Элементарно. Кто тебе сказал, что надо обязательно поддерживать отношения только с одной женщиной? Ты что, не в состоянии быть одновременно с двумя или тремя? Тогда можно сравнить и сделать правильный выбор, а если одна изменит или уйдёт, то потеря выйдет не столь горькой – другие-то останутся. Главное, чтобы кто-то постоянно был рядом.
После недолгого раздумья Дон Москито морщится:
– Предлагаешь стать хиппи? Очень привлекательно, только, боюсь, я на это не способен.
– Хиппи, Коля, просто физически не могут выжить в нашей стране по одной простой причине. Они у нас замёрзнут. Подобные молодёжные течения даже теоретически невозможны в странах с низкой среднегодовой температурой.
Дон Москито грустно улыбается:
– Я не о том. У меня вряд ли такое выйдет, но всё равно, спасибо за совет.
Не знаю почему, но мне вдруг становится его очень-очень жалко.
Ещё полчаса променада, и мы оказываемся в Газетном переулке. Он полностью заставлен машинами и невероятно грязен – даже не верится, что Кремль в двух шагах. Негатив усугубляет нависающая сверху стеклянная громада «Макдональдса», совершенно чуждая городу своим инопланетным дизайном.
