– Извините, – говорю я, догнав её у двери в следующий зал, – вы не подскажете, который час?
Девушка резко разворачивается на месте и впивается в меня тёмными, близко посаженными глазками.
– У меня нет часов, – отвечает она после быстрого осмотра моей физиономии, – не ношу.
– Отлично! – вырывается у меня. – Убеждён, что у нас с вами есть общие знакомые!
Девушка делает шажок в мою сторону и пристально вглядывается в моё лицо, видимо, стараясь разглядеть знакомые черты.
– Какие? – спрашивает она.
– Настя…
– Настя? – переспрашивает девушка. – Какая Настя? Рогачевская?
– Возможно, я фамилии не знаю, – говорю я, постепенно теряя уверенность, – она работает в турфирме «Волга»… на Изабеллу Росселини похожа.
Лицо девушки добреет:
– Точно, Настя Рогачевская. Мы где-то встречались? Я вас что-то не помню.
Облегчённо выдыхаю:
– Нет, мы не встречались, просто она мне вас очень точно описала.
Появляется её отставший кавалер. Покосившимся фонарным столбом нависает он надо мной справа.
– Какие-то вопросы, Люд? – спрашивает он девушку, недобро глядя на меня.
– Всё в порядке, Слав, – успокаивает она. – Молодой человек спросил меня, сколько сейчас времени, а оказался знакомым Насти Рогачевской.
– Половина второго, – невозмутимо сообщает кавалер, – ещё вопросы?
– Спасибо огромное, – кланяюсь я, отступая обратно к «Христосу», – не буду вас более задерживать. До свидания.
Люда делает мне на прощание ручкой:
– Привет Насте, сто лет её не видела.
Ещё раз кланяюсь в знак согласия.
Молодой человек, тоже кивнув в мою сторону, только небрежно, берёт свою всезнающую подругу под руку, и парочка удаляется в следующий зал. Через пару секунд оттуда доносится:
– …ой, Слав, не говори, у неё знакомые такие же чудные, как и она сама…
«На себя бы посмотрели, – думаю я, – а к Насте я теперь совершенно точно зайду – то был знак. Рогачевская, значит…»
– Чего замер? – вклинивается в мои рассуждения подошедший Дон Москито, – опять что-то всплыло?
– Всплыло, Коль, всплыло.
И вот, наконец, Врубелевский зал. Устало опускаюсь на стоящую в самом центре банкетку. Лёгкий винный хмель, создававший в голове иллюзию праздника, практически испарился. Но вот в чём фокус: окружающая меня красота блеска не потеряла. Видимо, на изобразительное искусство закон повышения женской привлекательности от дозы выпитого не распространяется.
– Тебе не кажется, что всё, что мы сейчас вокруг себя видим, написано буквально вчера? – спрашивает меня Дон Москито, присаживаясь рядом.
– Кажется, – отвечаю я, – но тут всё просто: этот зал недавно открыли после реставрации.
– Я не об этом. Не кажется ли тебе, что в его картинах много современного? Или, точнее, в картинах современных художников много из того, что мы видим вокруг?
Удивлённый, поворачиваюсь к другу:
– С каких пор ты стал разбираться в современной живописи?
– С недавних.
Дон Москито встаёт и делает несколько шагов в сторону, но тут же возвращается.
– Это Анюта с недавних пор стала разбираться в живописи, – нервно говорит он, – это она мне про Врубеля напела…
Я тоже встаю:
– Слушай, хватит себя изводить… ты ещё ничего не знаешь. Подумаешь, какой-то портрет! Она-то сама что о нём говорит?
– Говорит, что подарок… чёрт, как курить хочется!
– Чей?
– А вот чей, не говорит!
Дон Москито начинает прохаживаться взад-вперёд. В своём нынешнем прикиде он ужасно стильно смотрится на фоне «Принцессы Грёзы», но я не решаюсь ему об этом сообщить. Пусть лучше сначала остынет. Он не на шутку завёлся, это видно. Чувство собственника, будь оно неладно!
– Дорого бы я отдал за то, чтобы узнать, кто этот художник от слова ху… – говорит он, и я верю каждому его слову.
Тут мне в голову приходит, кажется, весьма здравая мысль:
– Слушай, Коль, художники же обычно подписывают свои картины, – говорю я, должно быть, громче, чем следовало. – Посмотри внимательно в правом нижнем углу, может, там есть чего. Тогда мы узнаем, кто автор.
Неожиданно из-за перегородки появляется пожилая дама с огромным шиньоном на голове.
– Тише, молодые люди, не надо никуда смотреть! – говорит она назидательно. – Здесь все картины Врубеля!
