— Конечно. Для этого ему нужно было бы трижды не попасть в самого себя. Но я не могу покрывать убийство, даже за десятидолларовую прибавку. Пистолет должен вернуться на место.
— Я думал о более крупной сумме, — спокойно сказал он. — Я имел в виду пятьсот долларов.
— И что же вы рассчитывали купить за эту дену?
Он наклонился ко мне. Глаза у него были серьезные и мрачные, но не жесткие.
— Кроме пистолета, есть еще что-нибудь в доме Лейвери, подтверждающее недавнее присутствие Кристэл?
— Черный с белым костюм и шляпа, которые видел на ней бой в Сан-Бернардино. На костюме ярлык портного. И возможно, еще дюжина вещей, которых я не знаю. Почти наверняка там найдутся отпечатки пальцев. Вы говорите, у нее их никогда не брали, но это не значит, что они не сумеют их заполучить. В ее спальне у вас дома их более чем достаточно. И на даче. И в ее машине.
— Нам следовало бы забрать машину… — начал он.
— Бесполезно, — остановил я его. — Слишком много других мест. Какими духами она пользуется?
На мгновение он озадачился:
— О, «Королевский Гиллерлейн», — деревянным голосом сказал он. — Иногда «Шанель № 1».
— Эта ваша марка — какого она типа?
— Разновидность шипра. Шипр с сандалом.
— В спальне им разит — не продохнуть. Но мне показалось, что это какая-то дешевка. Хотя не мне судить.
— Дешевка? — он был уязвлен в самое сердце. — Мой Бог, и это называется дешевка? За унцию этих духов нам платят тридцать долларов.
— Ну, там скорее пахло на три доллара за галлон.
Он хлопнул ладонями по коленям и замотал головой.
— Мы говорили о деньгах. Пятьсот долларов. Чек выписываю немедленно.
Я пропустил эту ремарку мимо ушей, и она упала, размазавшись по полу. Один из старожилов за нашей спиной поднялся на шатких ногах и на ощупь стал пробираться к двери со страдальческим видом.
— Я нанял вас, чтобы защитить себя от скандала, — серьезно сказал Кингсли, — и, разумеется, чтобы защитить мою жену, если она будет в этом нуждаться. Теперь шансы избежать скандала, можно сказать, улетучились, и вашей вины в этом нет. Но речь уже идет о жизни и смерти моей жены. Я не верю, что это она застрелила Лейвери. У меня нет для этого никаких оснований. Ни малейших. Но я в этом убежден. Возможно, она была у него прошлой ночью, даже этот пистолет, возможно, принадлежит ей. Но это еще не доказывает, что она его убила. Она могла быть беспечна с оружием, так же, как беспечна во всем. Любой мог заполучить его.
— Местные полицейские не станут утруждать себя такими тонкостями, — сказал я. — Если тот, с которым я уже имел удовольствие познакомиться, типичный их представитель, то они помчатся по первому же следу, размахивая дубинками. А первые следы наверняка поведут к ней, как только они ознакомятся с ситуацией.
Он ожесточенно мял руки. Его несчастье имело театральный привкус, подлинное несчастье часто именно так и выглядит.
— В какой-то мере я готов согласиться с вами, — сказал я. — Все там как-то слишком уж однозначно указывает в одну сторону. Она оставляет там свою одежду, в которой ее видели и которую нетрудно опознать. Оставляет пистолет на лестнице. Трудно вообразить себе, что она настолько уж глупа.
— Спасибо и на том, что обнадеживаете меня, — устало сказал Кингсли.
— Но все это еще ничего не значит, — продолжал я. — Потому что мы глядим на это под углом целесообразности, а люди, совершающие преступление из страсти или из ненависти, просто совершают его и уходят. Все, что я слышал о ней, создает представление о безрассудной, неумной женщине. В картине там, у Лейвери, нет и намека на план. Налицо все признаки полного отсутствия плана. Но даже если бы там не нашлось ничего, наводящего на след вашей жены, полицейские все равно увяжут ее личность с Лейвери. Они начнут изучать его среду, его друзей, его женщин. В ходе расследования непременно всплывет ее имя, и когда выяснится, что она потерялась из виду уже месяц назад, — вот тут они подпрыгнут от радости и будут довольно потирать свои мозолистые шаловливые ручонки. И, конечно, они начнут искать оружие, и если это ее пистолет…
Его рука скользнула к пистолету, лежащему в кресле рядом с ним.
