— Да в наше время у них у всех такой бзик, — покладисто посетовал я.
— Похоже, вы торопитесь взять ее под защиту… а ведь знакомы-то всего несколько минут.
Я хранил молчание.
— А вы мне не вешаете лапшу на уши?
— Я никогда и никому не вешаю лапшу на уши, — взбеленился я, — и я не потерплю, чтобы всякие гнусавики обвиняли меня во лжи.
Он ухмыльнулся. Было отчетливо видно, как на его скулах заиграли желваки, а глаза еще сильней сузились.
— Видите, что человек не в форме, и решили ударить ниже пояса, да? — спросил он.
— Да. Не по морде же бить человека, у которого сломан нос, — объяснился я.
— А почему, собственно, не ударить и по морде, — удивился он. — Уж я бы не постеснялся.
Я пристально посмотрел в его по-кошачьи зеленые глаза и задумчиво произнес:
— Что-то я сомневаюсь.
— Если у человека сломан нос, только больней выйдет. Если уж я ввязываюсь в драку, то забываю про сантименты и дерусь до тех пор, пока противник не окажется на карачках. И от такого конечного результата получаю большое удовольствие. А вы просто слюнтяй. С таким характером только с петухами драться.
Он явно жаждал продолжения пикировки, но я не утолил его жажды.
— Значит, Сандра хочет развестись? Так? — спустя примерно минуту сказал он.
— Судя по всему, да.
— Что ж, у Моргана на руках немало козырей. Вам не приходилось играть в такие игры?
— Я не играю в игры, я лишь вручаю бумаги, — сказал я. — А свои козыри Морган сможет предъявить суду.
— И предъявил бы, черт возьми! — страстно воскликнул Блити. — Но какого черта ему в суд являться? Он в бегах. Скрывается от правосудия. Ведь они, как пить дать, засадят его. Чего гнать лошадей? Можно было бы вызвать его через объявление в газете.
— Это займет слишком много времени, — возразил я, — к тому же вызовом через газету невозможно обеспечить себе пенсион.
— Она претендует на пенсион? — спросил он, потом быстро добавил: — Вы вроде бы сказали, что не адвокат.
— О пенсионе и прочем вам лучше расспросить либо ее саму, либо ее адвоката, — сказал я. — В конце концов меня наняли только для того, чтобы я передал Моргану бумаги.
— Они у вас с собой?
— Да.
— Дайте-ка взглянуть.
Я протянул ему бумаги. Он чуть повернулся на постели и сказал:
— Поправьте мне сзади подушку. Повыше сделайте… Ага, так лучше. А теперь чуть опустите. Пониже… вы, наверно, думаете, ну и стерва же этот ее брат, но должен вам заметить, что в нашей не отягченной утонченностью нравов семейке не один я такой… Впрочем, когда разберетесь, что к чему, мне будет уже сугубо начхать на то, что вы там себе думаете.
— Мне не платят за думание, — сказал я. — Мне платят только за вручение документов. Но если уж переходить на личности, то скажу вам откровенно: лично мне сугубо начхать, что вы там себе думаете.
— Отлично. Мне нравится ваш пыл. Садитесь напротив и помолчите с минуту.
Он взял в руки бумаги, бегло проглядел повестки, потом со скрупулезной основательностью дилетанта, впервые в жизни столкнувшегося с юридическими документами и вынужденного прорываться сквозь многочисленные рогатки типа «принимая во внимание, вышеупомянутый, с учетом изложенного», прочел заявление на развод.
Закончив читать заявление, он аккуратно положил его на повестки и протянул документы мне. Затем, задумчиво прищурившись, он сказал:
— Итак, она рассчитывает добиться такого постановления суда, которое давало бы ей право безраздельно распоряжаться всеми ценностями, находящимися в банковских сейфах. Правильно я понял?
— Больше того, что написано в этих бумагах, мне не известно, — сказал я. — Вы их только что прочли. Теперь вам известно не меньше моего.
— Не слишком ли вы уклончивы? — спросил он.
— Мне заплатили только за то, чтобы я вручил бумаги, — сказал я. — Почему бы вам, если уж вы так страстно хотите выяснить, что, собственно, затевает ваша сестра, не порасспрашивать ее саму?
— Не беспокойтесь, порасспрашиваю, — хмуро заверил он.
— А вы не знаете, где находится ее муж? — спросил я.
— Я знаю, где находится любовница мужа, — скромно сообщил он. — Чертовски, знаете ли, симпатичная девочка.
— Миссис Биркс могла бы организовать ей выход в суд, — заметил я. — Могла бы, но почему-то не делает этого. Возможно, считает, что она не такая уж и симпатичная?
