Усилием воли Николай заставил себя смотреть вперед. Яхты были совсем близко. Все полицейские продолжали смотреть вверх… все, кроме одного.
Буше!
На мгновение их взгляды встретились. В глазах полицейского пылала бешеная злоба обманутого хищника. Я проиграл, говорили эти глаза. Потерял все, и кто-то мне за это должен будет заплатить, даже если мне придется погибнуть, я обязан отомстить.
Тросточка в его руке была направлена на беглецов. В реве мотора выстрела не было слышно, но на защитном лобовом стекле, чуть слева от отца Донована, расцвела белая звездочка. Полный ненависти взгляд Буше скользнул по ним и остался сзади.
Люди на яхтах очнулись. Сквозь рокот двигателя стали слышны приглушенные выстрелы, пули пробивали воду где-то совсем рядом, Николай ощущал всем телом, как они барабанят по корпусу лодки, но с каждым метром росли их шансы на спасение. Лодка летела прямиком на выдающийся в озеро мыс, заросший кустарником. Со всех сторон сыпался град пуль. Дно пронзительно проскрипело по песчаной мели, лодка подпрыгнула в воздухе, плюхнулась в воду по другую сторону мыса среди гейзера брызг и сразу же свернула вправо, под прикрытие густой растительности. «Живы, — торжествующе подумал Николай, пока они неслись с головокружительной скоростью вновь на восток. — Живы! Проскочили, и мсье Луи улетел, и Мишин… Может, и свидимся когда-нибудь».
Он оглянулся назад. Яхт видно не было. Да и смысла в погоне не было никакого, ясно ведь, что дело это безнадежное. Моторная лодка летела параллельно поросшему лесом берегу. Он повернулся влево и только было собрался похлопать отца Донована по плечу, но рука застыла в воздухе. Священник лежал с откинутой назад головой, а на груди у него растекалось кровавое пятно.
Николай лихорадочно схватился обеими руками за воротник старой военной формы и дернул. Пуговицы отлетели. Он разорвал футболку, и в лицо ему плеснула тонкая горячая струйка. Рана от малокалиберной пули выглядела совсем крошечной, но пуля явно задела важную артерию, потому что ярко-красная кровь била порциями. В отчаянии он зажал ранку пальцем, зная, что это бессмысленно, только немедленная операция могла бы дать некоторую надежду. Под рукой его мягко пульсировала утекающая жизнь.
Неожиданно на лицо его упала тень. Чудовищный толчок подкинул лодку, словно игрушку, небо и озеро закружились в бешеной карусели, среди грохота и треска Николай отлетел вперед, и на тело его со всех сторон посыпались жестокие удары. Что-то с убийственной силой рухнуло на ребра. Обжигающая боль на мгновение перекрыла дыхание. В глазах почернело, но, похоже, сознания он не потерял, потому что постепенно осознал, что лежит на боку среди поломанных веток какого-то куста. Поблизости, легко покачиваясь, торчал нос моторной лодки.
При каждом вздохе боль в правом боку резала, словно бритва. Наверное, ребро сломано. Преодолевая боль, он поднялся на колени в попытке найти отца Донована. Почти сразу заметил его, лежащего на спине среди кустов. Кусая губы и не переставая тихонько стонать, Николай доковылял до него. Распахнул одежду. Кровь заливала всю грудь священника, но уже не била фонтаном, а едва струилась из раны. Никакой надежды, словно в тумане, подумал он, глядя с изумлением, как что-то золотое сверкает в липкой алой крови. Внутреннее кровоизлияние… Верная смерть… И крестик, такой же, как у Баски…
Бенев невольно глубоко вздохнул и ахнул — одновременно от удивления и боли в сломанном ребре.
Крестик был не такой!
Этого не может быть, произнес он про себя. Настоящего золота давно нет, лет двадцать уже. Золото не должно блестеть, оно теперь черное и радиоактивное.
Но это горело огнем, как звезда, как восходящее солнце!
Отец Донован открыл глаза. С трудом поднял голову и посмотрел себе на грудь. Улыбнулся, и на губах его выступила кровавая пена.
— До… доказательство, Ник, — прохрипел он. — Доказательство, которое нужно было Бер… Бержерону… Ты поверил… без… доказательств… Возьми его, он твой…
Он хотел сказать еще что-то, но изо рта его вырвалась темная струя крови. Дрожь прошла по всему его телу, и священник неподвижно опустился. Голубые глаза бесстрастно смотрели в ржавое вечернее небо, словно искали там ответа на какой-то вечный вопрос.
