И опять Брок врезал ему. Брок его не понимал и не хотел понимать. Брок лишь знал, что Фрэнки Пирс был обычным гопником, который с двенадцати лет принимал участие в уличных драках с другими гопниками. Он знал, что Фрэнки занялся квартирными кражами, отправился за это на нары, а потом вышел на свободу. При этом Брок ни на секунду не сомневался, что Фрэнки как был в прошлом рванью и чмом, так им и остался. Брок гонял его по комнатушке и, не обращая внимания на вопли Пирса, пытавшегося объяснить, что он изменился, устроился на работу, стал честным человеком, все бил его и бил по сломанному носу, пока тот не превратился в бесформенную массу. Невзирая на мольбы, он бил его, когда Фрэнки рванулся к телефону и попытался снять трубку, невзирая на мольбы бил его, когда он повалился на пол, склонившись над ним, он орал: «За что ты его убил, сука? За что ты убил Нордена?! Говори, падла!» и бил, бил, бил, не останавливаясь, даже когда Пирс уже не мог произнести ни слова.
Девушка прождала Фрэнки в парке целых два часа, но он так и не появился. Брок и Мастерсон допрашивали его целых шесть часов. Они избивали его до потери сознания, приводили в чувство, после чего снова принимались избивать, требуя, чтобы Фрэнки ответил, за что он убил человека, которого не видел целых пять лет. В итоге они окончательно убедились, что он не имеет никакого отношения к убийству. Детективы составили протокол, в котором говорилось, что Фрэнки нарушил режим УДО, напав на офицера полиции во время допроса.
Фрэнки Пирса отправили в тюремную больничку на острове Уокер-айленд, чтобы привести в порядок и поставить на ноги перед тем, как вернуть в тюрьму Каслвью.
Расследование стояло на месте, и при этом ничего не происходило. Ну да, мелкого уголовника отделали в участке и отправили обратно на нары, но это, разумеется, не в счет. А время шло. Нельзя отрицать: с тех пор как Эндрю Маллиган за бокалом виски получил в голову пулю, больше убийств не было, но время при этом неумолимо уходило. Самым лучшим доказательством его быстротечности стало возвращение из отпуска Берта Клинга, загорелого, пышущего здоровьем, с выгоревшими на солнце русыми волосами. Вид хорошо отдохнувших людей представлялся лейтенанту Бернсу совершенно невыносимым, и он тут же подключил Берта к расследованию дела о снайпере.
Днем седьмого мая, после того как Мейер и Карелла уехали опрашивать миссис О’Грейди, ставшую свидетельницей гибели Сальваторе Палумбо, Берт Клинг расположился в инструктажной и, чтобы войти в курс дела, принялся знакомиться с материалами предварительного расследования. Когда в инструктажную вошла молоденькая светловолосая девушка, он едва удостоил ее взглядом.
Тем временем Мейер и Карелла сидели в гостиной двухэтажного дощатого домика в Риверхеде, а миссис О’Грейди наливала им кофе, одновременно пытаясь во всех подробностях воскресить в памяти события, непосредственно предшествовавшие гибели Сальваторе Палумбо.
– Кажется, он мне взвешивал фрукты. – Миссис О’Грейди поглядела на детективов. – Вам со сливками и сахаром?
– Мне черный, – отозвался Мейер.
– А вам, детектив Карелла? – Она перевела взгляд на Стивена.
– А мне по чуть-чуть того и другого, – ответил он.
– Как мне к вам обращаться? Детектив Карелла, мистер Карелла или просто по фамилии?
– Как вам удобнее, – улыбнулся Стив.
– В таком случае, если не возражаете, я буду звать вас мистер Карелла. Мне кажется, если я стану называть вас детективом Кареллой, то вы должны будете именовать меня домохозяйкой О’Грейди. Вы согласны?
– Совершенно с вами согласен, миссис О’Грейди. – Стивен снова улыбнулся. – Итак, вы сказали, что он взвешивал вам фрукты?
– Да.
– И что случилось дальше? – Карелла, чуть запнувшись, быстро проговорил: – Я знаю, вы все нам уже рассказывали, но все же…
– Он повалился на прилавок, где стояли ящики с фруктами, а затем упал на тротуар. А я при виде этого начала кричать, – ответила дама.
– Скажите, миссис О’Грейди, вы слышали выстрел?
– Да. Как раз перед тем, как на станцию въехал поезд, – немного подумав, ответила она.
– Какой поезд?
– Ну как «какой»? – удивилась женщина. – Тот, наверху.
