– Мистер Эттерман, что вас заставило предложить ему место?
– Как я вам уже сказал в самом начале, он мне сразу понравился. Кроме того… – Людвиг, замолчав, покачал головой. – Впрочем, ладно, это не имеет значения…
– Вы о чем, сэр? – чуть нахмурился Карелла.
– Понимаете… – Эттерман снова покачал головой. – Видите ли, джентльмены, я потерял сына. Он погиб на войне.
– Простите, – опустил взгляд Стивен.
– Чего уж… Дело давнее, надо жить дальше… Точно? – На лице Людвига мелькнула грустная улыбка. – Мой сын был летчиком. Служил на бомбардировщике. Его сбили во время налета на Швайнфурт. – Он помолчал. – Тринадцатого апреля сорок четвертого года. Там был завод шарикоподшипников.
В комнате повисла тишина.
– Наша семья родом из маленького городка, неподалеку от Швайнфурта. Согласитесь, господа, жизнь порой выкидывает странные фортели. Я немец, родился под Швайнфуртом, а мой сын, американец, гибнет в небе над Швайнфуртом. – Он покачал головой. – Поразительно, просто поразительно.
Снова воцарилось молчание.
– Мистер Эттерман, – Карелла прокашлялся, – скажите, пожалуйста, что Энтони Форрест был за человек? Он хорошо ладил с вашими сотрудниками? Он…
– Он был замечательным человеком, – с жаром промолвил Людвиг, – другого такого я не встре-чал. Его все любили. Наверное, его убил какой-то маньяк, – предположил он, – ничего иного я просто не могу предположить.
– Мистер Эттерман, он уходил с работы в одно и то же время?
– Мы закрываемся в пять, – ответил Людвиг. – После этого мы с Тони обычно еще беседовали минут пятнадцать. Да, я бы сказал, что он обычно выходил из здания в промежутке между пятью пятнадцатью и половиной шестого.
– А с женой у него были хорошие отношения?
– Тони и Клара были счастливы в браке, – уверенно ответил Людвиг.
– А что вы скажете о детях? – спросил Карелла. – Если я не ошибаюсь, его дочке девятнадцать, а сыновьям примерно пятнадцать?
– Совершенно верно.
– Проблемы у них были?
– Что вы имеете в виду? – не понял Эттерман.
– У детей были какие-нибудь проблемы? Любого плана, – повторил вопрос Карелла.
– О чем вы? Я вас не понимаю, – искренне произнес Людвиг.
– Приводы в полицию, конфликты с другими детьми, – принялся перечислять детектив. – Может, они попадали в дурные компании… Что-нибудь такое было?
– У Тони прекрасные дети, – промолвил Эттерман. – Синтия окончила школу с золотой медалью, получила именную стипендию в университете. Мальчики тоже делают большие успехи в учебе. Один состоит в школьной сборной по бейсболу, а второй в дискуссионном клубе. Нет, никаких проблем у детей Тони не было.
– Мистер Эттерман, вам известны какие-нибудь подробности о военной службе мистера Форреста? – поинтересовался Карелла. – Убийца прекрасно владеет винтовкой, поэтому мы не можем исключать, что он бывший военный. Ну а поскольку мистер Форрест служил в армии…
– Сразу скажу, об этом я практически ничего не знаю, – признался Людвиг. – Однако я не сомневаюсь, что он был прекрасным офицером.
– Может, он когда-нибудь упоминал о конфликтах с подчиненными или сослуживцами, которые могли…
– Джентльмены, – Людвиг внимательно посмотрел на детективов, – он служил в армии во время войны. Но война закончилась много лет назад. Неужели вы думаете, что кто-то на него столько лет точил зуб?
– Все может быть, – ответил Карелла. – Мы рассматриваем все варианты, сэр.
– Я убежден, что это был маньяк, – с уверенностью сказал Эттерман. – Кто же еще?
– Надеюсь, сэр, вы ошибаетесь, – промолвил Стивен.
Детективы встали и поблагодарили президента корпорации за уделенное им время.
– В обществе немцев я всегда себя чувствую странно, – признался Мейер, когда детективы вышли на улицу.
– Я заметил, – кивнул Карелла.
– Что, правда? – поднял на него глаза Мейер. – Неужели это настолько бросается в глаза? Я что, сидел как мышь?
– Ты не проронил ни слова.
– Ну да, – кивнул Мейер. – Знаешь, о чем я думал? Хорошо, допустим, твой сын летал на американском бомбардировщике и его сбили над Швайнфуртом. Пусть так. А с другой стороны, может быть, кто-то из твоих племянников заталкивал моих родственников в газовые камеры Дахау. – Мейер покачал головой. – Мы тут с Сарой пару недель назад ходили в гости, там собралось много на-роду… Ну и, короче говоря, зашел там спор. Выяснилось, что кто-то из гостей продает у нас в Штатах немецкие машины. Так вот, один мужик договорился до того, что всех немцев надо было пустить под нож. А другой ему ответил, что совсем недавно на свете жил один немец, который точно так же хотел пустить под нож всех евреев. Очень серьезный аргумент. Все верно, не подкопаешься – что, у евреев больше прав уничтожить всех немцев, чем у немцев – уничтожить всех евреев? Довод мне совершенно ясен. Но в то же время, Стив, должен признаться, что отчасти, в глубине души, я был согласен с тем, что сказал тот, первый мужик. Я могу ошибаться, но мне почему-то кажется, что любой еврей на планете где-то в самых глубинах души был бы рад увидеть погибель всей немецкой нации. За то, что они сотворили с нами.
