Кирилл сделал жест, означавший, что уж кому-кому, а ему это хорошо известно.
— Для первого раза эта великолепная упряжка загнала меня всего-навсего на столб.
— Правда? — рассмеялась Вера. — Наверное, это было очень смешно!
— Смотря кому. Собаки — так те просто подыхали со смеху.
— Не обижайтесь, Кирилл, — все еще смеясь, сказала Вера. Она показала на магнитофон. — У Женьки где-то должен быть Окуджава. Я сейчас поищу.
Кирилл выключил магнитофон и переменил катушку. Потом снова включил. Послышались аплодисменты, смех, затем наступила тишина, в которую, словно грохот шагающих солдатских сапог, ворвались мажорные аккорды гитары.
— Мне очень нравится Окуджава, — сказала Вера. — У него есть потрясающие вещи.
Из коридора вернулся с кофейником Женька.
— У меня склероз, — объявил он, хлопнув себя по лбу. — Я забыл пожарить печенку. Но это еще не все. Я оставил ее у собак, а эти звери наверняка уже сожрали ее.
— Черт с ней, с печенкой! — сказал Кирилл. — Будем пить кофе. Он как раз здорово помогает от склероза.
— Это чай, — поправила его Вера.
— Нет, и кофе тоже, — настаивал Кирилл. — Я где-то читал.
— Наверное, в "Медицинском вестнике", старик, — насмешливо сказал Женька, разливая кофе, — Вера, есть такой? И скажи, сколько тебе класть сахару.
— Два куска.
— А тебе, старик?
— Тоже два. И не мешай сразу, пусть сначала растают.
Окуджава пел "Леньку Королева".
— Мне всегда ужасно жалко Леньку, — сказала Вера. — Наверное, это глупо., но я ничего не могу поделать с собой.
— И не надо ничего делать, радость моя, — сказал Женька. — Вот тебе кофе, и давай пей.
— Можно подумать, Женька, что это доставляет тебе удовольствие.
— Что это, радость моя?
— То, что ты весь вечер паясничаешь.
Женька притворно воздел руки:
— Нет, вы только посмотрите на нее! От тебя ничего невозможно скрыть, радость моя! Ты опасная женщина!
Прихлебывая кофе, Кирилл с удовольствием следил за пикировкой. Непринужденность обстановки и выпитое оказывали свое действие: заботы, еще вчера терзавшие Кирилла, отступили куда-то на второй план. Остались лишь эта тесная уютная комнатка и его новые знакомые, о существовании которых он и не подозревал всего два дня назад и которых, как ему теперь казалось, знал всю жизнь. Они прекрасные люди, этот неудавшийся историк Женька и его темноликая "мадонна". И пусть она не знает, кто такие были краснорубашечники, зато она наверняка знает много такого, о чем он, Кирилл, даже не догадывается. Женщины всегда лучше мужчин запоминают детали. И пусть они скорее поженятся и живут в этой комнате. Он станет приходить к ним по вечерам, сидеть на тахте и говорить с ними обо всем на свете, потому что они интересные собеседники и очень симпатичные люди…
— У тебя найдется еще что-нибудь выпить, Женька?
— Праздный вопрос, старик! Мои погреба практически неистощимы.
— Тогда налей. И давай выпьем за женщин. Я знаю, это банально, но в такам случае что не банально?
— Ого! Я вижу, у тебя расходится аппетит, старик! Радость моя, ты слышишь? За тебя желают выпить!
— Не передергивай, Женька. Я сказал: за женщин.
— Знаем, знаем, все так говорят!
Женька встал из-за стола и, немного покачиваясь, направился к двери. На пороге он обернулся.
— А потом запомни, старик: общие формулировки всегда предполагают частности. Ибо состоят из них. — Он подумал и добавил: — Только вы не воображайте, что я такой умный. Это плагиат. Так любил говорить один мой знакомый доцент.
Женька вышел в коридор и через минуту вернулся с новой бутылкой.
— Радость моя, — сказал он, — выключи эту адскую машинку и садись к нам. Давайте-ка и в самом деле выпьем.
— Только непременно чокнемся, — сказала Вера. — Мне надоело пить как биндюжники.
— Узнаю, — сказал Женька. — Узнаю брата Колю!
— Помолчи, пожалуйста, Женька, — сказала Вера.
Но Женьку не так-то легко было угомонить.
— Хотите анекдот? — предложил он.
— Давай, — сказал Кирилл.
— Только не солдатский, — предупредила Вера.
— Два слона вяжут на дереве. Мимо летит лошадь. "Смотри!" — толкает один слон другого. "Не обращай внимания, — отвечает тот, — гнездо где-то рядом".
Кирилл громко засмеялся. Летающие лошади произвели на него впечатление.
