Шел 1708 год, страной правила королева Анна. Заговоры и интриги подливали масла в огонь политической борьбы. Якобиты вели активную подпольную деятельность, намереваясь свергнуть королеву и усадить на престол католика Якова III. Образовав союз, они вербовали в свои ряды людей, для вооружения которых требовались деньги. Некоторые английские католики, проявляя щедрость, посылали молодому Джеймсу Эдуарду Стюарту[1] средства во Францию, другие, беспринципные и недобросовестные, прибегали к более отчаянным методам, не гнушаясь убийствами, чтобы добыть деньги для якобитского движения.
Кристину Эфертон, планировавшую в Оукбридж-Холле увеселительный вечер с игрой в карты, ужином, танцами и фейерверками на лужайке, якобитское движение нисколько не интересовало. Через полчаса начнут съезжаться гости, и она поспешно завершала приготовления. По холлу разнесся мужской голос:
– Кристина, куда ты, к чертям, запропастилась?
Она подняла голову от большой вазы с цветочной композицией, в которую вносила последние штрихи, и посмотрела на брата:
– Я здесь, Уильям, готовлюсь принимать гостей.
Молодой человек осмотрелся и наконец увидел сестру, занимающуюся цветами. Ее лицо в форме сердца обрамляли золотистые локоны, придающие неземной вид. В льдисто-синем наряде, дополняющем образ, она выглядела особенно хрупкой.
– Великий боже, Кристина, когда ты нужна, тебя никогда нет на месте, – раздраженно бросил он, теребя шейный платок.
– Я всегда где-то поблизости, и тебе это известно. Что-то не так?
Он посмотрел на нее с удивлением и сердито пробурчал:
– Ну, разумеется! Все не так.
По его тону она поняла: действительно что-то стряслось. Об этом свидетельствовала и прорезавшаяся у него между бровями складка. Вздохнув, она подошла и спокойно поправила ему шейный платок.
– Тебе не о чем волноваться. Все готово. Музыканты прибыли, столы накрыты, фейерверки…
– К черту фейерверки! – яростно перебил Уильям. – Я совсем не это имею в виду.
– Что случилось? – встревожилась Кристина, заметив, как сильно он расстроен.
– Прости меня. – Он устыдился собственной несдержанности. – Совсем запутался и, будь я проклят, не знаю, как теперь быть и что делать.
– Надеюсь, ты не проигрался снова в карты, правда? О, Уильям, надеюсь, это не так.
– Разумеется, нет. Все гораздо хуже.
– Расскажи же мне.
– Нынче вечером у нас будет еще один гость – лорд Рокли. Более того, он останется ночевать.
– Лорд Рокли? Никогда о нем не слышала. Кто он такой?
– Ходячая неприятность, вот кто. Даже хуже. Ах, дьявол и преисподняя! – гневно вскричал Уильям, откидывая волосы со лба. – Зачем ему понадобилось заявляться к нам именно сейчас, когда все так хорошо?
– А зачем ты его вообще пригласил?
Уильям посмотрел на сестру как на умалишенную и взорвался:
– Пригласил его? Ничего подобного! Рокли сам себя пригласил. Я поехал в Миддлтон-лодж взглянуть на нового жеребца сэра Гилберта Розинга. Рокли пожаловал туда же. Когда Гилберт упомянул о нашем вечере, тот спокойно и обезоруживающе заявил, что он в округе человек новый, направлен сюда в связи с возросшей опасностью нападения на путников, дескать, это сильно тревожит нашего лорда-наместника. Он якобы намеревается ловить грабителей, творящих беззакония. Лучшего начала, чем посещение увеселительного вечера в Оукбридже и знакомства с местным светским обществом, и придумать нельзя, если, конечно, я любезно соглашусь оказать ему гостеприимство.
– И что ты ответил?
– А что я мог ответить? Что польщен оказанной мне честью и он может заночевать у нас, ведь брат, у которого он остановился, живет в пяти милях отсюда, а это слишком далеко, учитывая позднюю ночь.
Несмотря на нарастающий страх, Кристина сумела сохранить внешнее спокойствие.
– Ужасная новость! Полагаешь, он догадывается о том, какие дела здесь творятся?
– Нет, не думаю, во всяком случае, надеюсь, что нет. Конечно, мне неведомо, что у него на уме и что он надеется у нас раскопать. Мне с трудом даются все эти ухищрения, Кристина. С большим трудом.
– Понимаю.
– Похоже, одного взгляда на мое лицо достаточно, чтобы догадаться о моей вине.
