Роун сел и потянулся за бутылкой шампанского. Разлив то, что осталось, в два стакана, он предложил один Джолетте.
— Моя жена не то что шесть, и трех лет не продержалась. На Бора-Бора она влюбилась в инструктора по подводному плаванию, увлеклась пением китов, будущим океанов и всем этим «Гринписом». Мне она сказала, что я зануда, что жизнь у меня упадническая, и стала жить со своим милым в шалаше на пляже.
— Вы это выдумали, — сказала она недоверчиво.
— Нет. Клянусь. — Он поднял руку в бойскаутском салюте.
— Я вам не верю.
— Она прислала мне фотографию своей хижины. Под ступенями заднего крыльца живет краб размером с небольшую собачку, а с переднего они могут нырять или ловить рыбу на завтрак.
Джолетта рассматривала вино в своем стакане.
— Не похоже, чтобы вы очень переживали.
— Поначалу было несладко, но потом все прошло. Мы оба понимали, что у нас не получится совместной жизни. Если людям плохо друг с другом, лучше разобраться через три года, а не через тридцать.
— Наверное, — медленно проговорила она.
— Скажите, вы скучаете по тому парню?
— Больше нет. — Она допила вино.
— Мне кажется, он ни в чем не мог удовлетворить вас. Такие люди чересчур эгоистичны.
Она искоса взглянула на него, но ничего не ответила.
— Так забудьте о нем. И не вспоминайте.
— Я бы не хотела забыть обо всем, — ровным голосом сказала она.
Они сидели неподвижно, подставив лица теплым ласковым лучам солнца, а трава вокруг них колыхалась от ветра. Джолетта задумалась, вспоминая свои прежние влюбленности, и не только свои. Заговорила она не сразу.
— Роун?
Поглощенный своими мыслями, он отозвался только через несколько секунд.
Она чуть нахмурилась и продолжала:
— Вы что-нибудь знаете про Иностранный легион?
— Про что?
— Про французский Иностранный легион.
— Оборона форта в пустыне до последнего патрона и вся эта голливудская белиберда?
— Мне хотелось узнать, когда он был создан.
— Судя по фильмам, не позже середины прошлого века. Но в каком году точно — не знаю.
Она лишь кивнула и снова задумалась. Роун отставил в сторону пустой стакан.
— Хотите, я узнаю поподробнее? — спросил он.
— Нет, спасибо, — улыбнулась она. — Это не так важно. Я просто думала о том, что читала когда-то… и еще о кольце. Я видела его в антикварном магазине. Оно имело печатку, и мне сказали, что это знак Иностранного легиона. Он изображал феникса, птицу, возрождающуюся из пепла. Но я точно не помню, было ли там что-то еще… кажется, венок вокруг головы.
— Лавровый венок, как у римских триумфаторов?
— Вроде.
— Феникс — это понятно, как бы в ознаменование новой жизни тех, кто погиб. Но больше я ничего не знаю.
— Забудем об этом, это не так важно.
Он смотрел на нее задумчиво и изучающе. Джолетта чувствовала, как взгляд его скользит по волосам, лицу, фигуре. Напряжение, возникшее между ними, сковало обоих. У Джолетты было такое ощущение, что, вздохни она чуть глубже, наклонись к нему хоть на сантиметр ближе, и окажется в его объятиях. Но она никак не могла понять, от кого исходит этот импульс
— от него или от нее самой. И хочется ли ей поддаться этому импульсу.
Одна из овечек на лугу подняла голову и заблеяла. Джолетта вздрогнула, сердце ее забилось сильнее. Она отвернулась и взглянула на часы.
Роун, наблюдавший за ее движениями, вздохнул.
— Понял, пришло время снова играть в туристов.
— Боюсь, что так, — тихо сказала она.
Джолетта полагала, что Роун предложит отвезти ее обратно в Лондон, и пыталась придумать причину для отказа. Но отказываться не пришлось. Он доставил ее на площадь, где стояли автобусы, как раз перед началом посадки. Он был слегка рассеян, сказал, что ему надо срочно позвонить, и, пообещав встретиться с ней на следующий день, распрощался и ушел.
Она вздохнула с облегчением, но чувствовала себя немного обиженной. Обругав себя за отсутствие логики, Джолетта направилась к автобусу. По дороге она собиралась разобраться со своими записями, но вместо этого большую часть времени смотрела в окно на поля, изгороди и сельские домики.
Когда она переодевалась у себя в номере, чтобы присоединиться к очередной, экскурсии, зазвонил телефон.
