Сегодня участковому были пунктуально перечислены все его грехи. Ерохину досталось за "низкую раскрываемость преступлений", "плохую профилактическую работу", "отсутствие контакта с населением", "пассивность и инертность" и многое другое. Слушая речь, достойную бюрократа самой высокой категории, Егор Ильич ждал: она вот-вот должна закончиться. Быть того не может, чтобы его пригласили ради простой профилактической беседы. Для того, чтобы такой "высокий начальник" снизошёл до персональной выволочки сельского участкового, нужна была веская причина. И он не ошибся. В конце "беседы" начальник холодными глазами уставился на Ерохина и внезапно спросил:
– И вообще, что за самоуправство ты творишь? Что это за анонимный помощник у тебя появился? Почему он обливает грязью честных людей?
Участковый попытался оправдаться:
– Товарищ полковник! Разрешите, я Вам всё подробно объясню…
– Не нужно мне никаких объяснений! Ты что, забыл, как нужно законными способами изобличать и ловить преступников? Даю неделю, чтобы ты нашёл этого анонимщика и поставил его на место. А если не в состоянии выполнять свои обязанности, то уходи и уступи место молодым!
Слова были обидными, и Ерохин не сдержался:
– Я со своими обязанностями справляюсь не хуже других! А "анонимщик", как Вы его назвали, никого грязью не обливал! Наоборот, благодаря его помощи нам удалось задержать поджигателей. Просто человек боится открываться, чтобы не пострадать!
– Товарищ Ерохин! (Такое обращение к подчинённому свидетельствовало о великом гневе). Вы действуете незаконными способами! Чтобы свидетель не пострадал, существуют милиция, прокуратура и суд! Они обязаны его защищать! Но действовать он должен открыто. Если что-то знает, обязан идти в суд в качестве свидетеля. А если нет, пусть сидит тихо и не сочиняет сплетни и доносы на односельчан. Слава Богу, у нас сейчас не тридцать седьмой год!..
Придраться к доводам начальника было невозможно. Ерохин вспомнил гениальное изречение: "Бюрократ тем и опасен, что всегда прав", – и это удержало его от дальнейшей, совершенно бесплодной дискуссии.
Полковник, увидев, что подчинённый сопротивление прекратил, заключительный акцент сделал в более спокойном тоне:
– Так что повторяю приказ! Все эти игры с анонимными сигналами прекратить! Это дело на контроле у заместителя главы администрации Гончарова. Он сегодня звонил и просил разобраться с тем, что ты, вместо того, чтобы бороться с преступниками, открыл охоту на честных предпринимателей!
"Так вот откуда дует ветер", – подумал Ерохин. Для него не было секретом, что между Красновым и Гончаровым существовали какие-то связи. Хотя друзьями и даже просто приятелями их назвать было трудно.
Теперь цепочка прослеживалась чётко. Кто-то проинформировал Краснова. Краснов убрал Хамитова и пожаловался Гончарову, ну, а тот надавил на начальника ОВД. Всё было ясно, кроме одного. Кто рассказал Краснову о магнитофонной записи? Парнов? Кошелев? Или эти сведения передал сам Дублёр? Тогда непонятна цель его действий. А может это какая-то игра самого Краснова? Обстановка, как в запутанном детективе. Придётся основательно поломать голову.
После ссоры в школьном скверике Димка и Витька не встречались. Начались каникулы, и каждый из них был занят своим делом. И хотя их тянуло друг к другу, они выжидали, и на мировую идти никто не хотел.
Весёлый, никогда не унывающий оптимист, Витька сдался первым. Он прибежал к Кузнецовым под вечер и обратился к Димке так, будто между ними и не было никакой размолвки:
– Дим, ты знаешь, я отремонтировал мотоцикл, и отец разрешил ездить по "аэродрому"! Только предупредил, чтобы не выезжали на дороги.
Приятели уже умели управлять мотоциклом, их заветным желанием было сдать на права. А для этого нужно было не только хорошо изучить "Правила дорожного движения", но и иметь хорошую практику вождения, чтобы без ошибок выполнить контрольные упражнения. Димка сразу забыл все обиды, и друзья побежали к Ерохиным. Они завели мотоцикл и поехали на "аэродром", чтобы вволю отвести свою душеньку и удовлетворить извечную мальчишескую тягу к технике и быстрой езде.
