Вчера вечером они с Витой обмывали сделку, парились в бане, голышом купались в море, в постели чуть ли не до утра кувыркались. Сейчас он ляжет спать, стараясь думать только о хорошем, потом сядет за компьютер. И никто не будет ему мешать! Никаких игр, сборов и тренировок. Теперь он сам себе хозяин. Это ли не красота!
Чтобы запереть калитку, достаточно было нажать на кнопку. Замок заблокируется, и открыть его можно будет только ключом или с пульта.
Но на кнопку Глеб нажать не успел. Кто-то вдруг ударил по калитке ногой, она распахнулась и крепко стукнула его в лоб. Из глаз брызнули искры, но на ногах он удержался.
Во двор ворвался какой-то человек в черном, с автоматом и в маске. Он сбил Глеба с ног, носом припечатал к земле. На запястьях защелкнулись наручники.
— Что ты делаешь, урод? — взревел Глеб.
Он попытался подняться, но сильный удар в спину выбил из него желание сопротивляться.
— Лежать! Не двигаться!
Глеба схватили за руки, вытащили со двора. Он увидел микроавтобус, возле которого стояли такие же люди в масках и с оружием. Только сейчас до него дошло, что это полицейский спецназ.
Но это же не значит, что он должен писать кипятком от радости. Если он и будет это делать, то кровью. Уж очень сильно его ударили по почкам.
Перед ним всплыло лицо рослого парня в синей с белым футболке.
Он озадаченно посмотрел на Глеба и пробурчал:
— Это не Ларионов.
— Как не Ларионов? — спросил спецназовец, который держал арестанта за руки.
— Это Глеб Размолов. — Парень растерянно вытянулся в лице и добавил: — Из ЦСКА!
— Я самый и есть. У вас, ребята, большие проблемы! — сказал Глеб.
Он знал, что и в Штатах полиция далека от совершенства, но там на нее можно найти управу. Интересно, как обстоит с этим в Тепломорске?
Меч Фемиды — оружие обоюдоострое. Одной стороной он рубит преступность, а другой — самих служителей закона.
Под эту сторону Артемов и попал. На соломку его, может, не порубили, но уголовным делом пригрозили. У следственного комитета и прокуратуры свои, особые, отношения. «Альма-матер» до сих пор не может простить «дочку», отпочковавшуюся от нее, и вставляет палки в ее колеса при первом же удобном случае. Надо было видеть, как блестели глаза у прокурора.
Во всем виноват был Гроздьев. Сейчас блестели глаза у самого Артемова.
— Постановление на кого было оформлено? На Ларионова! А вы кого взяли?
Отпечатки пальцев, которые сняли с двери, принадлежали гражданину Ларионову. Прав оказался Гроздьев. В убийстве Гаджиева без бандитов не обошлось.
— Ошибочка вышла. — В глазах Гроздьева угадывались сожаление и даже раскаяние, но только на самой их поверхности.
Это была радужная бензиновая пленочка чувств над темной пучиной равнодушия.
— Ошибочка?! Это уголовное дело! Превышение служебных полномочий, незаконное лишение свободы, нанесение телесных повреждений. Мне продолжать?
— Я понимаю.
— Этот Размолов такой шум поднял!
— Я знаю.
Спокойствие, с каким Гроздьев реагировал на происходящее, и раздражало Артемова, и охлаждало его пыл.
— Такая знаменитость!
— Какая?
— Звезда спорта! — Артемов поднял руки и развел их в стороны.
— Ты его знаешь?
— Э-э…
Артемов, конечно, был в курсе насчет того, что в стране существует большой баскетбол, слышал и о спортивном клубе ЦСКА. Но если бы не этот случай, то он так и не знал бы, кто такой Глеб Размолов.
— Дело не в том, звезда он или нет. Есть заявление, прокуратура обязана принять меры.
— Объясним ситуацию, принесем извинения.
— Подарим запасную почку.
— А что у него с основной?
— Тебе дадут возможность ознакомиться с материалами уголовного дела. Там будет заключение экспертизы.
— Он снял побои?
— Он сделал все, чтобы мы с тобой слетели с должности!
— Звезды, они такие. — Гроздьев криво усмехнулся. — Нежные как цветы, капризные как дети.
— Ну, насчет нежности не знаю. Этот Размолов — здоровый как бык.
— Всего метр девяносто два.
— Всего?!
— Для баскетболиста это совсем немного.
— Может, ты и вес его знаешь?
— Рост в его возрасте — величина постоянная. А вес. В прошлом году было девяносто шесть килограммов. Это без учета того дерьма, которое он на нас вывалил.
