— Ну, если я с извинениями приехал, значит, помогло.
— Что? С извинениями? Ты вообще с какой луны свалился?
Яша перестал улыбаться и приложил пальцы к нагрудному карману, где у него что-то лежало.
— Майор Гроздьев, заместитель начальника убойного отдела ГУВД. Мои ребята тебя с преступником перепутали.
— Твои ребята?… Хочешь сказать, что ты мент? — Глеб просто не мог в это поверить.
— Тебя это удивляет?
— Ты же сам написал мне, что уходишь на этап.
— Я так написал?
— Извини, письмо не сохранил.
— Да, что-то было, — вспомнил Яша.
— «Олеся умерла, а меня на этап». Так ты писал.
— На этап. В армию меня забрали.
— А Олеся умерла?
— Для меня — да. Расстались мы.
— А вообще?
— Что вообще?
— Она жива? — спросил Глеб.
— Эй, ты, случайно, не на допинге? — Яша посмотрел в его зрачки. — Или просто от стаи отбился?
— Так жива или нет?
— Живее всех живых. А ты что, в буквальном смысле меня понял?
— Такими вещами не шутят.
Глеб не мог не поверить Яше. Он же не просто так оказался в детском доме, родители его сгорели заживо, ему самому едва удалось спастись. Смерть — для него тема слишком серьезная.
— Ты мог бы справки навести. Мне бы написал, — сказал Яша, цепко глядя на него.
— Куда, на этап?
— Ну так еще кому-то.
— Да как-то закрутился.
— Вот я и говорю, от стаи отбился.
— Какая стая, когда Олеся… А она жива! Знаешь, кто ты после этого?
— Ну, здравствуй, брат! — Яша протянул Глебу руку, тот пожал ее.
Они обнялись, но как-то вяло. Ну да, детство ушло. Между прошлым и настоящим пролегла целая пропасть, мост через которую такой же зыбкий, как с белых яблонь дым.
— Зайдешь?
— Если не прогонишь.
Глеб распахнул калитку, Яша зашел во двор, окинул взглядом дом.
— Знаешь, мне когда сказали, что Ларион у Крашниковой бывает, я как-то вскользь подумал об этом доме. А потом про тебя говорили. Значит, ты все-таки купил этот дом?
— Да, хотя и не скажу, что мечтал об этом. Так, случай подвернулся. Так, постой, а кто у Крашниковой жил?
— Ларион, бывший телохранитель Крыша.
— Был он здесь. — Глеб понял, что его недавнего незваного гостя звали вовсе не Игорем.
— Когда? — Яша заметно напрягся.
— Да совсем недавно, прямо перед тем как ты появился. Я подумал, что вы заодно.
Гроздьев достал из кармана телефон, стал набирать номер, но передумал.
— Сразу не мог сказать?
— Ну, извини! Человек с этапа!.. Я думал, что ты за деньгами приехал.
— Так, давай подробно, но коротко.
Глеб рассказал, как было дело.
Яша ненадолго задумался и спросил:
— Думаешь, это развод?
— И ты так думаешь.
— Ну да, он бы весь дом вверх дном перевернул, чтобы деньги найти. А так тебе поручил. Долг на тебя повесил. Ты найдешь триста тысяч? — совершенно серьезно спросил Яша.
— Это глум, да?
— Боюсь, что Ларион с тебя не слезет.
— А полиция на что?
— Так запретили нам его трогать.
— Как это запретили? Кто?
— Прокуратура. После твоей жалобы. Все, сказали, хватит Ларионова ловить, а то тут одна знаменитость возмущается.
Яша, конечно же, гнал пургу, но как же он убедительно при этом выглядел!
— Даже глазом не моргнешь? — спросил Глеб, пристально, с насмешкой глядя на него.
— Заявление заберешь?
— Заберу.
Яша был прав. Глеб действительно, как говорится, отбился от стаи. Он и в спортшколе продолжал любить Олесю, но она не отвечала ему взаимностью. Девчонка крутила любовь с Яшкой, и Глеб об этом знал.
Она с каждым годом все больше отдалялась от него. Может, потому известие о ее гибели Глеб воспринял относительно спокойно. Он переживал, даже слезу пустил, но в Тепломорск на могилу к ней не поехал. Да и за Яшку не расстроился. Этап так этап, каждому свое. Ушло детство, вместе с ним растворились в тумане прошлого и друзья. Даже образ Олеси потускнел. Чувство к ней жило в нем само по себе. Оно не мешало ему наслаждаться жизнью, любить женщин, но не влюбляться в них.
Но сейчас-то Яшка здесь, перед ним. Если он просит, то Глеб просто не может ему отказать. Ему было даже стыдно за то, что он повел себя как истеричный звездун.
— Значит, здесь Ларион был? — спросил Яша, прищурился и принялся сканировать пространство вокруг себя.
— Был. Я с пляжа зашел, а он здесь, во дворе.
