– У тебя фантастическая работоспособность, но постарайся адекватнее оценивать ситуацию, – говорит он, протягивая мне бумажный стаканчик и что-то завернутое в бумагу. – Я заходил проверить тебя несколько часов назад.
– Разве?
– Элиза, я задавал вопросы, и ты на них отвечала.
– Хм.
Ивонн фыркает и катится на стуле на колесиках вдоль овального стола, пока не оказывается рядом со мной; ее еда находится на безопасном расстоянии от компьютеров.
– Ты та самая девочка, которая читала во время футбольных матчей, верно?
– Нет, я девочка, игравшая на трубе в оркестровой форме, от которой зудела кожа.
– Играешь на трубе?
– Больше не играю.
Разворачиваю сэндвич. Ух ты, индейка и бекон.
– А если спросить моего преподавателя музыки, то и тогда не играла по-настоящему.
Эддисон проглатывает кусочек сэндвича. Листик салата прилипает к уголку рта.
– Не волнуйся, Вик. Ей дали перекусить и спасли от обезвоживания.
– Разве? – повторяю я.
Ивонн хихикает и особо не пытается это скрыть.
– Все, что ему нужно сделать, – сунуть тебе в руку чашку или кусок еды, и ты автоматически запихнешь это в рот. Потрясающе.
– И пугающе.
– Ну да.
Вик со своим обедом садится напротив. Совсем неудивительно видеть его здесь в субботу.
– Есть какие-нибудь многообещающие зацепки? – интересуется он.
– Пока нет, – отвечаю я. – Большинство кандидатур, по делам которых успела пробежаться, можно исключить: или потому, что они встали на путь исправления, или потому, что предпочитают совсем других жертв. Только горстка заслуживает более внимательного рассмотрения.
– Однако?..
– Мне тяжело поверить, что это преступление совершилось просто потому, что подвернулась такая возможность.
Вгрызаюсь в сэндвич, жуя медленнее обычного, чтобы дать себе время на раздумья.
– По всем данным, Бруклин – умный, осторожный ребенок. В одиночестве она вела бы себя еще осторожнее.
– Значит, думаешь, что она знакома с похитителем?
– Достаточно хорошо, чтобы узнать и, может быть, даже остановиться поболтать. Особенно если она кому-то помогала.
– Это указывает на то, что похититель проживает в ее районе.
– Может быть. Или, возможно, это кто-то из школы. Или связанный с «Брауни». Или кто-то из сослуживцев ее родителей, которого Бруклин уже встречала.
– Или бабушка с дедушкой, – бормочет Эддисон.
– Мы выяснили что-нибудь в этом направлении? – спрашиваю я.
– Без ордера не сможем, – отвечает Вик.
Давлюсь сэндвичем.
– Стоп… что-что?
– Ну не совсем так, но… Ее бабушка с дедушкой живут в Делавэре, так что Смиты, не заезжая в Ричмонд, сразу отправились туда.
Смиты, члены команды Уоттс, работают в паре так долго, что перестали восприниматься как индивидуумы. Большинство агентов CAC не сумеют назвать их имена даже под дулом пистолета. В тех редких случаях, когда возникает потребность их различить, обычно описывают их внешность.
– И?..
– Бабушка и дедушка Бруклин не впустили их даже в ворота. Сообщили через переговорное устройство, что их адвокаты в должный срок свяжутся с ФБР.
– Ты серьезно?
Эддисон лишь качает головой.
– Они должны понимать, что это вызовет еще большее подозрение.
– Отец Бруклин сообщил Уоттс имена адвокатов своих родителей, – продолжает Вик. – Она передала информацию Смитам, и тем удалось связаться с ними. Адвокаты сказали, что позвонят в понедельник и договорятся, когда Мерсеры-старшие выберут удобное для разговора время.
– В понедельник?
– А когда Смиты подчеркнули, что дело происходит в Ричмонде, а не в Делавэре, и что им пришлось специально ехать оттуда…
– Дай-ка угадаю: адвокаты сказали, что они могут преспокойно приехать снова.
– Помещаем их в категорию «склонен к побегу»? – спрашивает Ивонн; одна рука застыла над клавиатурой. В другой она держит одновременно полную ложку супа и сотовый. Надо попросить ее научить меня многозадачности.
– Мы можем вызвать их на допрос в качестве важных свидетелей, но не арестовать или держать под стражей, – объясняет Вик. – Однако можно попросить TSA[28] взять их на заметку. Уоттс уже сделала звонок и договорилась.
– Но мы лишь узнаем, что они купили куда-нибудь билеты, – возражает Ивонн. – Это не помешает им улететь.
