Я сказал ей, и она снова нахмурилась:
— Почему такая отсрочка?
— Не знаю. Ему надо разобраться. В конце концов, это всего пара часов. И мы скоро его увидим. Место, где он живет, не более десяти миль отсюда. А вы чем займетесь?
— Я все решила. Мне тоже надо кое-куда позвонить. — Она взглянула на часы. — На самом деле, мне надо идти. Через пятнадцать минут около школы меня заберет с собой командир местной бригады. Его люди ждали нас на берегу прошлой ночью. Он не будет особенно доволен.
— Могу себе представить. А вы увидите своего дядюшку?
— Не уверена. Я не знаю, где он сейчас, но думаю, что они устроят мне разговор с ним по телефону.
Я осушил свой стакан, и Бинни, не говоря ни слова, пошел к бару и принес мне другой.
Нора Мэрфи достала сигарету. Я поднес ей огонь и, когда спичка вспыхнула в моих сложенных ладонях, сказал:
— Я удивлен: вы курите такую дрянь, а еще доктор!
Она опешила, потом взглянула на сигарету и рассмеялась каким-то непривычным смехом:
— Черт побери, Воген, все мы умрем.
Мне показалось, что я заглянул в ее душу глубже, чем когда-либо, но мы находились в опасной обстановке, и я решил действовать не спеша.
— Что вы собираетесь делать, когда все закончится?
— Кончится? — Она непонимающе посмотрела на меня. — О чем это, черт возьми, вы говорите?
— Но ведь вы собираетесь победить, вы и ваши друзья? Вы должны верить в это, иначе все теряет смысл. Я интересуюсь, что вы будете делать, когда все это кончится и жизнь вернется в нормальное русло.
Она сидела и смотрела на меня, застыв на месте, словно муха в янтаре, ничего не говоря, ибо было ясно, что существовал только один ответ.
Я медленно кивнул:
— Вы напоминаете моего дядюшку.
Здесь Бинни поставил на стол пинту светлого пива.
— Так как его называли? Школьный учитель из Страдбелла?
— Именно так, майор.
Я повернулся к Hope Мэрфи и тихо, но достаточно твердо сказал:
— Он никогда не хотел, чтобы это кончилось. Вы же знаете, в этом была вся его жизнь. Шинели и автоматы «томпсон», ночные налеты, прекрасная, жестокая игра. Он просто наслаждался ею, Нора, уж поверьте мне. И это был единственный способ, каким он хотел прожить жизнь, совсем как вы.
Она побледнела и задрожала, в глазах появилось мучительное выражение; повернувшись ко мне, она сказала:
— Я борюсь за наше дело, майор. Если потребуется, с гордостью умру за него, как тысячи других до меня. — Она положила ладони на стол и подалась ко мне. — А вы во что-то верили в своей жизни, майор Саймон, кровавый Воген? За что вы убивали?
— Вы имеете в виду, что служит мне оправданием, не так ли? — Я согласно кивнул. — О да, доктор, мы оба нуждаемся в этом.
Она снова села на стул, все еще дрожа, и я примирительно сказал:
— Вы можете опоздать. Да и мне пора.
Она сделала глубокий вдох, как бы стараясь овладеть собой, и поднялась:
— Я хочу, чтобы Бинни пошел с вами.
— Вы что, не доверяете мне?
— Не особенно доверяю. Хотелось бы иметь адрес и телефон того места, где остановился ваш друг Мейер. Я позвоню вам в четыре. Что бы ни случилось, не уходите оттуда, пока мы не поговорим. — Она обратилась к Бинни: — Я рассчитываю на тебя, Бинни. Проследи, чтобы он сделал все так, как сказал.
Бинни был очень обеспокоен, таким я его никогда не видел. Ему приходилось трудно — быть между нею и мной, потому что, как я думаю, события последней ночи значительно повысили его уважение ко мне. А с другой стороны, он на свой манер любил Нору Мэрфи. Он был приставлен к ней Коротышкой и, если понадобится, умер бы, защищая ее. Все это было одновременно и просто и сложно.
Все это Нора Мэрфи прекрасно понимала, и ее улыбка застыла на губах. Я написал на клочке бумаги адрес Мейера и телефон и передал ей:
— Спросите мистера Бергера. Если что-нибудь пойдет не так, встретимся у катера.
Она промолчала. Только взглянула на листок бумаги, бросила его в огонь и вышла.
Бинни сказал:
— Когда я был мальчишкой и жил на ферме у отца, у меня был красный сеттер, самый красивый из тех, каких вы можете представить.
Я отпил пива и сказал:
— И что же?
— Там неподалеку жила охотничья собака-сучка, и, когда он приходил к ней, она вылизывала его. В жизни такого не видел.
