— Так расскажите же и мне.
— Справедливо. — Он сложил руки на набалдашнике трости. — Прекрасно закончили академию; младший лейтенант экспедиционного корпуса во время корейской войны; заслужили высокий Военный крест, а потом нарвались на патруль и провели более года в китайском лагере для военнопленных.
— Все так.
— Судя по вашему делу, вы успешно выдержали промывание мозгов, которому подвергались все военнопленные. Однако там упоминается, что у вас появилась некоторая склонность к употреблению в спорах марксистской диалектики.
— Примерно так, как излагал это сам старый спорщик, — возразил я. — «Жизнь есть деятельность преследующих свои цели людей». Вы не можете отрицать этого.
— Мне понравилась книга, которую вы написали для военного издательства после корейской войны: «Новая концепция революционных военных действий». В свое время она вызвала много толков. Конечно, ваш способ цитировать Мао Цзэдуна многих шокировал, но вы были правы.
— Почти как всегда. Но жаль, что далеко не все люди признают факты, это часто удручает.
Он продолжал, будто вовсе меня не слышал:
— Эта книга открыла вам путь в военную разведку, где вы специализировались на подрывной работе, революционных движениях и тому подобное. Коммунисты в Малайе, шесть месяцев погони за повстанцами May-May[1] в Кении, потом Кипр и ЭОКА[2]. Орден «За безупречную службу» увенчал ваши заслуги, а к нему — пуля в спину, которая чуть было не прекратила все это.
— Все кончилось хорошо; вы знаете, как это бывает.
— Потом Борнео и эта свалка с индонезийцами. Вы там командовали группой местных боевиков и добились больших успехов.
— Естественно, — ответил я. — Потому что мы дрались с партизанами, используя в точности их методы. Только так и можно было с ними справиться.
— Совершенно верно, и вот, наконец, высшая точка трагедии. Март 1963 года, чтобы быть точным. Окрестности Кота-Бару кишели коммунистическими террористами. Властями вам было приказано отправиться туда и разделаться с красными раз и навсегда.
— И никто не сможет сказать, что я не справился с делом, — ответил я с некоторой горечью.
— Как это газеты называли вас? Зверь Селенгара? Человек, который приказывал расстреливать пленных, допрашивал и пытал захваченных людей? Полагаю, что помогли ваши награды, да и год в китайском лагере пошел вам на пользу. Психиатрам было бы над чем поработать. Но вас хотя бы не уволили со службы за недостойное поведение.
— Учли мои прежние доблестные победы. Должен же быть у этих побед родной отец. Как говорится, чем можем, тем поможем.
— И что же было после всего этого? Наемник в Договорном Омане[3] и в Йемене. А потом три месяца занятий тем же делом в Судане, и вы были счастливы выбраться оттуда живым. С 1966 года вы работали в качестве агента продавцов оружия, которые по большей части действовали законным путем. Твайт и Симпсон, Франц Бауман, Макензи Браун, Юлиус Мейер и многие другие.
— Но здесь нет ничего плохого. Британское правительство зарабатывает несколько сотен миллионов фунтов в год на производстве и продаже оружия.
— С той разницей, что оно не доставляет его в другую страну по ночам, чтобы оказать помощь и поддержку в трудную минуту врагам официального правительства.
— Да бросьте вы, — возразил я. — Это и есть именно то, что оно делает многие годы.
Он рассмеялся и похлопал себя рукой по колену.
— Черт побери, Воген, вы мне нравитесь. На самом деле.
— Как, вам нравится Зверь Селенгара?
— Господи, сынок, вы думаете, я вчера родился? Я-то знаю, что там произошло. Знаю точно. Вам приказали очистить Кота-Бару от террористов до последнего, и вы это сделали. Может быть, немного жестоко, но сделали. Ваши хозяева вздохнули с облегчением, а потом отдали вас на съедение волкам.
— Оставив меня с чувством удовлетворения, потому что я выполнил работу.
Он улыбнулся:
— Вижу, мы начинаем понимать друг друга. А я вам сказал, что знал вашего отца?
— Уверен, что вы знали его. Но теперь мне больше всего хотелось бы знать, какого черта вы от меня хотите, генерал?
— Хочу, чтобы вы поработали на меня. Взамен я вытащу вас отсюда. Начнете жизнь сначала.
