* * *
Доктор пришел в настолько подавленное состояние, что даже не заметил, когда к отпечаткам мокасинов и рабочих башмаков прибавились третьи: следы раздвоенных копыт) не похожие ни на изящные копытца виргинского оленя, ни на огромные, как обеденные тарелки, копыта лося. Когда они наконец привлекли его внимание (в этом месте все три следа начали отклоняться от знакомого маршрута, забирая вверх по пологому, обомшелому склону, на котором они ясно выделялись), доктор указал на них священнику, чувствуя, как внутри шевелятся первые ростки зарождающегося плана.
— Посмотрите-ка, преподобный! — вскричал он с максимальным драматизмом, какой только сумел изобразить. — Что вы думаете об этих странных отпечатках?
Джайлс Кертли остановился, оперся на свой мушкет и принялся разглядывать внезапно появившиеся новые следы, очень медленно качая головой. В основном раздвоенные отпечатки шли посередине; следы миссис Кертли сопровождали их почти вплотную с левой стороны, а следы неизвестного индейца — немного подальше справа.
— Мне это не нравится, — почти беззвучно бормотал преподобный себе под нос, — и все же это не может… не может…
В одном месте он наклонился к земле и понюхал следы копыт, затем поднял голову, говоря сам с собой, словно был один:
— Нет… я никогда не поверю… Нет. Нет…
Доктор Даппер следовал за ним, намеренно держась немного позади, чтобы создать впечатление растущего беспокойства и нежелания идти дальше при виде столь зловещих знаков. Впрочем, преподобный Кертли продолжал двигаться вперед, не оглядываясь, тяжело шагая и не сводя глаз с земли; мушкет свободно болтался в его руке — возможно, священник вообще позабыл, что держит его.
У Олферта Даппера начали болеть ноги, однако он упрямо брел, не уверенный ни в чем, кроме той единственной надежды, которая расцветала в нем, словно маленький яркий уголек, раздуваемый в ночь великого страха.
«Помни, помни всегда: они должны сами приходить к тебе, они должны обманывать сами себя».
Добравшись почти до вершины склона, преподобный Кертли внезапно приостановил свое медленное продвижение и показал на землю.
— Посмотрите, следы дикаря пропали! — воскликнул он, устремив горящий взгляд на доктора впервые с тех пор, как они начали подъем. — Что бы это могло означать?
«Благослови меня, бог лжецов…»
Как бы колеблясь, тоже почти бормоча себе под нос, переливая ощущаемый им страх в другую, более необходимую сейчас форму, доктор Даппер указал на раздвоенные отпечатки и еле слышно проговорил:
— …ходит кругом аки лев рыкающий, ища, кого поглотить…
Удивительно, но священник не сразу опознал цитату. Потом он понял, и его лицо залил нездоровый, лихорадочный румянец, после чего оно вновь стало абсолютно бескровным. Он прошептал:
— Я чувствовал… я сердцем чувствовал, как Господь предупреждает меня, ощущал Его беспощадное сострадание… но я отбросил свои страхи…
Он сделал внезапный резкий шаг вперед и схватил доктора Даппера за шейный платок; его сила в этот момент была чудовищной.
— Но я не слышал запаха серы, когда наклонился к следам! Никакой серы, никаких адских ароматов! Как вы объясните это, лекаришка?
«Спокойно, спокойно…»
— Если я правильно помню слова Святого Писания… хотя, конечно, вряд ли это так… — доктор улыбнулся и смущенно склонил голову, — в нем упоминается, что нечистый обладает властью принимать привлекательный облик. Не может ли это распространяться и на… э-э… запахи, помимо внешнего вида? Не может ли адское зловоние также подчиняться воле сатаны?
Преподобный Кертли затрясся всем телом, словно осаждаемый оводами медведь.
— Нет, я не могу поверить… я отказываюсь поверить, что это возможно, что дьявол мог прикоснуться… что она могла… — Не закончив фразу, он повесил голову и надолго замолчал.
— Я читал Писание в голландском переводе, — с благочестивым смирением проговорил доктор Даппер, — что, разумеется, не может сравниться с могучим языком вашей Библии короля Якова; однако разве там не говорится, что сатана не имеет силы над теми, кто чист сердцем? — Он сделал паузу, мысленно отсчитывая секунды, прежде чем договорить до конца: — Но многие ли из нас смогут претендовать на это звание, когда будут до конца подсчитаны все грехи?
