с прозреньем обновлённой головою
и, снявши самомненья глупый бант,
дрожащими руками землю рою:
ищу когда-то спрятанный талант.
НЕВИДИМАЯ БРАНЬ
Проснись, о воин, в час сей ранний
и раньше ранних пташек встань, –
перед тобою поле брани –
всяк час невидимая брань.
Пока ты спал, посланцы беса
вокруг тебя свили кольцо,
и стало сердце краем леса.
Поворотись к беде лицом.
Уже засели мысли злые
в глубоких трещинах ума,
твои уснули часовые,
и поглощает душу тьма.
О, пробудись от спячки, воин,
стряхни гипноз с ленивых плеч.
Ты Богом битвы удостоен –
в твоей руке молитва-меч.
И дай отпор поганой рвани,
и вырывай сомнений дрянь
в невидимой, но страшной брани.
В тебе самом бушует брань –
души простор – то поле битвы,
она и в чувствах, и в словах.
Произноси слова молитвы,
и в бой иди, забыв про страх.
А в час, когда придёт сомненье,
усталость сядет на порог,
проси тогда благословенья,
и да поможет тебе Бог!
Не спи, не спи, не спи, мой воин, –
себя так можно потерять.
Воюй всяк час и будь спокоен –
с тобой пребудет Божья Мать.
Она всесильным омофором
тебя спасет от гадов злых,
и побегут они с позором,
когда помянешь всех святых.
Проснись, о воин, в час сей ранний
и в образа-иконы глянь.
Уже открылось поле брани.
Уже в тебе взыграла брань.
***
А чтобы я не возносился,
чтоб, наконец, в себя проник,
весь этот ужас приключился,
огонь в сознании возник.
И я, на грани пребывая,
был призван прямо посмотреть,
как на меня в упор взирая,
стоит с косою рядом смерть.
И вот уже рукою льдистой
она сдавила мою грудь:
"Пойдёшь со мной с душой нечистой.
О покаянии забудь".
И мёртвый холод ощущая,
последней орошась слезой,
я прошептал, слезу глотая:
"Пребуди, Господи, со мной!
Помилуй, Господи! Помилуй!
Дай время отмолить грехи.
Ну, с чем я буду пред могилой?!
С мешками, полными трухи..."
Я не исполнил порученье,
что Ты мне, Боже, раньше дал,
я жизнь свою наполнил тленьем,
я свою душу предавал.
И вмиг в сознанье засветилась
спасенья яркая звезда –
а значит, жизнь моя продлилась,
я вырвался из бездны льда!
И ранним утром просыпаюсь,
гляжу: бьёт в окна яркий свет.
Я осторожно озираюсь,
но смерти рядом уже нет.
***
Дорога к Богу – длинная дорога,
порой длиннее всех иных дорог;
пройти её без помощи от Бога
ещё никто и никогда не смог.
Я жалкий мытарь у её начала,
хотя вчера ещё так много мнил,
и пелена мне очи закрывала,
и на гордыню тратил уйму сил.
Но послано мне свыше вразумленье, –
Господь на вразумления не скуп, –
беру с собою в спутники терпенье,
не забывая, как ещё я глуп.
Ступаю по дороге изначальной,
пусть многолик и пусть коварен враг,
перед дорогой, длинною и долгой,
перекрестив свой самый первый шаг.
***
Уже и мыслей умных не осталось
и кажется, что чувства разбрелись,
но голос явственный звучит: молись,
пока к другим сочувствие и жалость
и состраданье есть в твоей душе,
ты будешь на пути, на том, твоём,
и все своё отыщется на нём.
Не время говорить: "ещё" – уже!
Уже пропели трубы под окном,
и конь торопит неотложным ржаньем.
Борись с пустым ненужным ожиданьем –
оно тебя погубит вязким сном.
Скорее на коня! Твои дела
уж от тебя так далеко умчались,
лишь мысли в тебе глупые остались.
Скачи же, друг! Не падай из седла!
И догоняй и годы, и удачу.
Ленивый обречён стенать и спать,
