День исполнения желаний - страница 3

В 1914 году началась Первая мировая война. В 1915, когда мне исполнилось одиннадцать, немцы захватили Варшаву. В 1917 я услыхал необыкновенную новость: русского царя Николая Второго свергли с престола. Солдаты с саблями и винтовками не встали на его защиту, а, наоборот, поддержали революционеров. Если такое возможно, как не поверить, что настанет пора, когда не будет ни бедных, ни богатых?

Но до этого, похоже, было еще очень далеко. В 1917 году в Варшаве царили голод и тиф. Немцы хватали людей на улицах и отправляли на принудительные работы. Наша семья голодала, поэтому было решено, что мама и младшие дети, брат Моше и я, поедут в Билгорай к дедушке, где легче достать продукты. В ту пору мне исполнилось тринадцать, но, хотя я уже прошел бармицву, я все еще не нашел ответа ни на один из мучивших меня вопросов.

Маленький поезд тронулся. Я приник к окну и не мог оторвать взгляд от картин, сменявшихся за стеклом. Казалось, все двигается задом наперед: люди, повозки, даже телеграфные столбы убегали вспять. Рядом со мной сидели мама и старшая сестра Гинделе, она держала на руках моего младшего братишку Моше. Мы переезжали из Радзимина в Варшаву.

Мой старший брат, Иошуа, ехал отдельно от нас — на подводе, которая везла нашу мебель и скудные пожитки. Отец был уже в Варшаве. Он снял квартиру в доме № 10 по Крохмальной улице, где ему предстояло вершить раввинский суд.

Переезд из крошечного Радзимина в такой большой город, как Варшава, был для нашей семьи нелегким испытанием. Но я радовался путешествию. Каждый миг сулил новые открытия.

Паровозик, прозванный в шутку «самоваром», весело посвистывал и время от времени выпускал клубы пара и дыма — совсем как большой локомотив. Мы проезжали мимо деревень, мимо изб с соломенными крышами, мимо лугов, где паслись коровы и лошади. Вот одна лошадь положила голову на шею другой. Посреди поля стояло пугало, одетое в лохмотья, а над ним с криками и карканьем кружили птицы. Я забрасывал старших вопросами. Что это такое? А это что? Мать и сестра, как могли, отвечали. Даже незнакомая попутчица пыталась мне что-то растолковать. Но я никак не хотел угомониться. Меня обуяло любопытство, я жаждал новых и новых объяснений. Почему коровы едят траву? Почему из трубы идет дым? Почему у птицы есть крылья, а у теленка нет? Почему одни люди идут пешком, а другие едут на поезде?

— Этот ребенок сведет меня с ума, — качала головой мама.

Поездка длилась не более двух часов, но от обилия впечатлений казалась мне настоящим долгим путешествием. С приближением к Варшаве чудес все прибавлялось. Появились высоченные дома с балконами. Промчался по улице красный трамвай. Мы проехали мимо огромного кладбища с тысячами надгробий. Смутно вырисовывались очертания фабричных зданий с длинными трубами и зарешеченными окнами. Я понял наконец, что бессмысленно задавать вопросы, и умолк. И тут наш поезд остановился.

Сойдя с поезда, мы наняли дрожки, запряженные серой лошадью. Когда повозка въехала на Пражский мост, взрослые объяснили мне, что река внизу — та же самая Висла, что течет и в Радзимине. Неужели Висла такая длинная? Я впервые увидел лодки и корабли. Один пароходик свистел и ворчал так громко, что я невольно заткнул уши. На палубе другого играл оркестр. Медные инструменты так блестели на солнце, что глаза слепило.

Едва мы переехали мост, как появилось новое чудо — памятник королю Сигизмунду. Три каменных существа, полулюди, полурыбы, пили воду из громадных каменных чаш. Я было хотел спросить, что это, да не успел и рта раскрыть, как появились новые диковины. Огромные дома выстраивались в ряд, образуя улицы. В витринах магазинов красовались куклы, они казались почти живыми. Шляпы женщин, прогуливавшихся по тротуарам, были украшены вишнями, персиками, сливами и виноградом. Лица некоторых скрывали вуали. Я приметил мужчин в цилиндрах, у многих в руках — трости с серебряными набалдашниками.

То и дело нам встречались трамваи, в одни были впряжены лошади, другие — удивительное дело — ехали сами. Сестра объяснила мне, что они движутся «на электричестве». Во все глаза таращился я на конного полицейского, на пожарного в медной каске и повозки, катившие на покрытых резиновыми шинами колесах. Пробегавшие мимо лошади высоко задирали головы, хвосты их были коротко острижены. Наш извозчик был в синей куртке и кепке с блестящим козырьком. Он говорил на идише и охотно показывал нам, провинциалам, разные варшавские достопримечательности.