Ее уже готовились отпустить, но отец Джироламо, — синьор Содерини многозначительно кашлянул, — известный своей прозорливостью, притащил в Синьорию буквально за руку правоведа Таталью, который со всеми формальностями выдвинул аббатисе обвинение в убийстве синьоры де Розелли, с целью завладения имуществом оной. Каковы его аргументы?
Аббатиса Мария прибыла в окрестности Флоренции из монастыря чрезвычайно быстро, едва ли не раньше, чем прислуга известила поверенного синьоры, проживавшего в городе. На дознании матушка Мария сообщила, что узнала о смерти кузины из письма, автором которой полагала отца Бастиано, духовника покойной. Однако же, сличив письмо с образчиком почерка падре, подеста убедился, что письмо было грубой подделкой. По настоянию святого отца он приказал изъять и осмотреть багаж матушки Марии, в котором обнаружился отдельный сундучок со снадобьями.
Приглашенные в качестве консультантов доктора утверждают, что многие из этих снадобий, включая настойку красавки, являются ядами по своей сути. Это заявление настолько возмутило уважаемую аббатису что… — синьору Содерини пришлось некоторое время собираться с духом, чтобы закончить фразу, наконец он выдавил:
— Она… она потребовала Божьего Суда.
— Матерь Божья! — от такой новости Микеланджело замер, как вкопанный посреди галереи, на него сразу же наткнулось двое писцов и судейский чиновник. Чиновный мир не любит праздности.
— Да. Его святость приказал раскладывать костер…
— Что? — он отказывался верить своим ушам.
— Нам с большим трудом удалось отговорить устраивать костер на главной городской площади, а ограничиться маленькой площадкой перед тюрьмой. Такая мера избавит городские власти от нужды усмирять беснующиеся толпы, но мало изменит существо дела. Вы представляете, что будет, когда он спалит картезианскую аббатису?
— Интердиктом дело не обойдется.
— Какой там «интердикт», — голос синьора Содерини понизился до шепота. — Картезианцы добьются признания его еретиком, Понтифик объявит крестовый поход против ереси, нашу добрую Флоренцию превратят в новый Монсегюр: Рим пошлет сюда армию, Испания пошлет сюда армию, турки пришлют сюда армию. Наемники разнесут город до последнего камня. Нашему городу нужна собственная, регулярная армия. Пока мы будем полагаться на кондотьеров, никто в целом мире пальцем не пошевелит, чтобы нам помочь! Прости, Микеле, но среди руин твою античную статую некуда будет поставить… — он утер выступивший пот, а потом хлопнул себя по лбу. — Ох! Совсем запамятовал: брат переслал тебе записку от эчеленца[35]. Вот, возьми.
Запечатанное письмо источало знакомый запах благовоний. Микеланджело размял его в пальцах и чуть заметно улыбнулся — ужели его удостоил встречи сам эчеленца ордена картезианцев? — одним движением он сломал печать.
Записка состояла всего из двух строчек, каждая в несколько слов.
Название монастыря. Имя.
Он быстро спрятал записку в рукав, тут же испросил у синьор Содерини разрешения присутствовать на Божьем суде.
Кто может ему запретить? Божий суд — это публичное испытание.
* * *
На узкую площадь перед тюрьмой набилось столько народу, что Микеланджело пришлось основательно поработать локтями и кулаками, чтобы проторить себе дорогу в первые ряды, и остановился рядом с древком алебарды — городские стражники оцепили часть двора, на которой раскладывали костер. Скромно одетый молодой человек поднес к дровам факел. Они мгновенно занялись высоким ясным пламенем, ветер подхватил его, поднял высоко вверх — искры разлетелись над толпой, исторгнув испуганные крики.
В этот момент распахнулись тюремные ворота, обитые стальными полосами, во двор мелено вышла аббатиса Мария, облаченная в белое. Подол облачения немного выпачкался, когда она шла, виднелись босые ступни. Вместо тяжелых кандалов руки матушки были стянуты в запястьях сыромятным ремнем, ее лицо было бледнее обычного, однако хранило завидное спокойствие. Она остановилась в нескольких шагах от пламени и гордо вскинула голову, надеялась встретить взгляд отца Джироламо.
За плечами проповедника стояло двое братьев — доминиканцев, каждый держал перед собой предмет, прикрытый темной тканью. Из-за небольшого размера площади толпа была меньше обычной, зато некоторые особенно ретивые горожане ухитрились взобраться наверх и облепили лестницы, балконы, крыши, колоны и балки — все возможные места, куда удавлюсь поставить ногу или уцепиться руками. Они напомнили стаю любопытных галок. Судьи расположились на балконе, украшенном штандартом Синьории и гербами гильдий.
