– Восьмилетки не станут такого делать с другими восьмилетками, – говорит она, заставив себя на этот раз проглотить немного сока, чтобы справиться с кашлем, разрывающим ей глотку.
– А как же насчет тех двух парнишек в Англии, которые убили едва научившегося ходить младенца, выманив его из торгового центра?
– Это, наверное, было просто соревнование между двумя ребятами. А что до жертвы, то они были незнакомы и рассматривали ее всего лишь как объект для своего эксперимента. Но здесь речь идет о семи ребятах – трех мальчиках и четырех девочках, – и участвовали в этом все. А жертвой стал их товарищ, приятель.
– А что об этом говорят сами дети?
– Никто из них почти ничего не помнит, разве что саму драку. А вот почему это случилось, тут они дают одно и то же объяснение.
– Какое?
– Мне велел это сделать Тоби.
Комната начинает бешено вращаться. Превращается в какую-то детскую карусель из мелькающих оранжевых и желтых оттенков.
Тоби. Тот самый, что являлся к Тэсс из Другого Места. Тот, у кого было какое-то сообщение для меня.
Мальчик, который больше не мальчик.
– Кто такой Тоби? – ухитряюсь спросить я после того, как притворился, что откашливаю нечто, застрявшее у меня в горле.
– Хороший вопрос. Никто не знает, кто это такой.
– А что им о нем известно?
– Эти ребята смогли сообщить только то, что это новенький мальчик в их городе, который не ходил в их школу, но который появился там после обеда и разговаривал с ними. И не прошло и десяти минут, как этот Тоби сумел всех их убедить, что они должны порвать того своего приятеля на части.
– Полиция его разыскивает?
– Конечно. Но у них нет никаких зацепок, никаких улик. Думаешь, они его найдут?
– Нет.
– Потому что…
– Потому что никакого Тоби нет. По крайней мере больше нет.
Мы с О’Брайен смотрим друг на друга через стол. И между нами устанавливается молчаливое согласие. Если один из нас был безумен раньше, то теперь безумны мы оба.
– Дети дали какое-нибудь описание внешности этого Тоби? – спрашиваю я, бросая на столик деньги в счет платы за завтрак.
– Тут еще одна странность. Ни один не смог дать достаточно точного описания его внешности со всеми подробностями, так что художнику не удалось составить фоторобот. Но все дети были полностью уверены насчет его голоса. Это был голос ребенка, но использовал он взрослые слова. То есть говорил как взрослый.
– Такой голос, которому никогда не скажешь «нет», – говорю я. – Да-да, я сам такой голос слышал.
Мы едем через штат по шоссе I-10, направляясь к Джексонвиллу. Это четырехполосное шоссе, асфальт здесь наложен на многослойную насыпь из гравия, что не дает нам утонуть в здешних болотах или влететь в густые лесные заросли, надвигающиеся на дорогу с обеих сторон. Потом наша машина сворачивает на юг, на I-95, мы минуем бесчисленные съезды к курортным городам и «удобным и превосходным» поселениям отставников-пенсионеров и проезжаем мимо станций приема сигналов с «Ранней пташки»[40]. Атлантика в нескольких милях к востоку.
Вот и все, что у нас осталось от сегодняшнего дня.
А я по-прежнему не знаю, что мне нужно делать. И где я встречусь с Безымянным.
Именно поэтому мы и не останавливаемся до самого Джупитера, если не считать заездов на заправочные станции и посещений туалета. Мы едем через весь этот городок, пока не останавливаемся на берегу океана, широко разрекламированного, но сомнительного курорта, где темно-коричневые волны накатываются на песок пляжа. Я паркуюсь, и О’Брайен без лишних слов вылезает из «Мустанга», сбрасывает туфли рядом с машиной и идет вниз, к воде, напряженным, скованным шагом. Присев на капот, я наблюдаю за ней. Воздух наполнен запахом соленой воды и морской растительности, а также никогда не пропадающим, сидишь ты в машине или снаружи, запахом жареной еды.
Элейн заходит в воду, не сняв одежды, даже не закатав брючины. Она просто идет вперед, хромая, словно не имеет намерения выходить обратно. Мне приходит в голову, что надо бы последовать за подругой, на случай если с ней что-то случится, если ее захватит подводным течением или она просто оступится и уйдет под воду. Но тут моя коллега останавливается и какое-то время просто стоит по грудь в воде. Каждая новая волна чуть приподнимает ее и опускает обратно ногами на дно, а вокруг и позади нее бурлит пена.
