– А если и тем, и другим?
Она смеется над этими своими словами. Не потому, что это смешно, но из-за того, что только что услышала нечто такое, над чем стал бы смеяться любой здравомыслящий, душевно здоровый человек.
– Где ты сейчас?
– В Пенсильвании. Еду по шоссе.
– Думаешь, Тэсс где-то там?
– Я просто еду. Веду машину. И высматриваю знаки, которые приведут меня ближе к ней.
– И ты полагаешь, что увидишь их в Пенсильвании?
– В Северной Дакоте, как я надеюсь.
– Что?!
– Это сложно объяснить. Если я тебе все расскажу, то буду, наверное, выглядеть полным идиотом.
– Сказать тебе напрямую? Ты и так уже говоришь как полный идиот.
– Спасибо. Ценю твою откровенность.
– Я серьезно. Я уже не знаю, как все это понимать.
– Я спятил.
– Ну, возможно, не до конца. Но должна тебе сказать, что ты заставляешь меня волноваться. Ты сам-то слышишь, понимаешь, что говоришь?
– Да. И меня это тоже очень здорово беспокоит, черт бы меня подрал!
Теперь пауза. Это О’Брайен готовится сделать то, что должна сделать.
– Дэвид?
– Да.
– Что на самом деле произошло в Венеции?
– Тэсс упала с крыши, – говорю я, уже решив, что сказал ей слишком много. – Я потерял ее.
– Я не о том. Я говорю о том, зачем тебя в первую очередь вообще туда понесло. И почему Тэсс сделала то, что сделала. Ты ведь это знаешь, не правда ли?
– Нет, не знаю.
– Ну скажи же мне!
Хотелось бы. Но история с Худой женщиной, с мужчиной в кресле и с голосом Безымянного – это слишком много, чтобы с кем-то делиться. Так ведь недолго и разорвать ту хрупкую связь, которая все еще соединяет меня с Элейн, а мне необходимо, чтобы она оставалась на моей стороне. К тому же встает вопрос о ее собственной безопасности. Чем больше она знает, тем большей угрозе я ее подвергаю.
– Не могу, – говорю я.
– Почему не можешь?
– Просто не могу. Рано еще.
– Хорошо. Тогда ответь на мой вопрос.
– О’кей.
О’Брайен переводит дыхание. Вдыхает и выдыхает, медленно, со всхлипом. Она не хочет задавать тот вопрос, который сейчас последует, но не может оставаться со мной, если его не задаст.
– Ты каким-то образом замешан в том, что произошло с Тэсс?
– Замешан? Не понимаю.
– Ты обидел ее, Дэвид?
Поразительный, ошеломляющий вопрос, но я сразу понимаю, откуда он исходит. Все мои слова о знаках и духах, о чистилище могут быть результатом чувства вины. Элейн, несомненно, не раз встречалась с таким в своей практике. Признак невыносимых угрызений совести, которая ищет облегчения в фантазиях.
– Нет, я ее не обижал.
Как только это прозвучало, я сразу же ощущаю укол – до меня вдруг доходит, что это не совсем правда. Разве это не я притащил за собой Безымянное в наш отель из района Санта-Кроче, из дома номер 3627? Разве Тэсс не осталась бы здесь, со мной, если бы я не взял деньги у Худой женщины? Нет, я не обижал свою дочь. Но ощущение вины все равно присутствует.
– Прости меня, – говорит моя подруга. – Но мне необходимо было задать этот вопрос, понимаешь? Просто чтобы убрать все сомнения.
– Извиняться нет необходимости.
– Тут многое требуется переварить, чтобы разобраться.
– Понял. Только вот что, О’Брайен…
– Да?
– Не звони этим ребятам в белых халатах, чтоб они меня забрали. Я знаю, как все это звучит. Да, это чистое безумие. Но не пытайся меня остановить.
Это нелегкое решение для нее, о чем нетрудно догадаться по тому, сколько времени ей требуется, чтобы просчитать все риски, если она даст такое обещание, осознать ответственность, которую она берет на себя. А вдруг со мной случится нечто плохое? Или, как мне сейчас приходит в голову, если я сделаю нечто плохое кому-то еще?
– Хорошо, – говорит Элейн в конечном итоге. – Но ты непременно мне позвонишь. Понятно?
– Позвоню.
Она, конечно, хочет узнать больше, но новых вопросов не задает. Это дает мне шанс спросить ее, как она себя чувствует, что говорят врачи и нет ли у нее каких-нибудь недомоганий. «Ничего особенного, разве только легкая тошнота по утрам», – сообщает она. А в остальном у нее все хорошо.
– И вообще, плевать на этих врачей, – говорит моя коллега. – Они выдали мне достаточно рецептов на опиаты, их хватило бы, чтобы целый месяц развлекать добрую дюжину пациентов какого-нибудь реабилитационного центра. Врачи со мной уже покончили. А я покончила с ними.
