− С элем у тебя связано какое-то воспоминание? − Дрика пожирала демонессу взглядом в ожидании интересной истории.
− Не самое важное. Но запоминающееся. — − Она еще раз отхлебнула и мечтательно улыбнулась.
− Ты расскажешь? — И я вдруг пожалел, что мы взяли с собой именно Дрику. Возраст дриады вообще определить сложно, но эта конкретная — сущий ребенок.
− Демоны не делятся такими вещами. − Тара посмотрела на нее как на умалишенную.
Дрика с сожалением отодвинулась от демонессы и начала уныло поглощать свой салат, а я же наблюдая за девушками, не заметил, как выпил свой эль, и уже держал в руках кружку Ярославы, когда понял, что навеселе…
Дальше я помню смутно.
Помню, как заказали еще эля; помню, как стоя на столе, я размахивал «Волшебным Канделябром Всевластия», и, грозя одним его взмахом стереть с лица земли всю эту «захудалую деревушку»; помню, как после долгих уговоров позволил некроманту запечатлеть благоговейный поцелуй на «всемогущем артефакте»; помню, как нас пытались вывести уже порядком раздраженные вышибалы, как мы их сначала пугали канделябром, а потом откупались от них им же, да так, что этот вечер они закончили с нами за одним столом (и под ним тоже), и под конец тоже просили «посвятить их в демоны» ударом по голове «Могучим артефактом».
Вот чего не помню — так это того, как оказался в своей комнате…
* * *
Я был чрезвычайно рад снова оказаться на этой светлой поляне с очаровательным домиком на опушке.
Рядом со мною играли на траве все три девочки, при этом старшая приглядывала за средней, та в свою очередь за самой маленькой, а малявка с важным видом ходила между ними, словно это она тут осталась за старшую.
Мать девочек возилась на кухне (было слышно, как она гремит посудой) по поляне носились такие запахи, что будь у меня нос, я бы уже давно захлебнулся собственной слюной.
Внезапно непонятно откуда на чистое лазурное небо налетели черные тучи, сверкнула молния, и девочки пропали, будто их и не было.
Выбежавшая мать долго бегала по поляне, пытаясь звать своих дочерей, но безрезультатно. Потом она, борясь с болью в своей душе, забежала в дом, и через пару минут выбежала оттуда с каким-то причудливого вида амулетом, и снова обследовала поляну, уже потрясая над каждым кустом массивного вида медальоном на простой черной веревочке.
Хоть она и пыталась сохранить хладнокровие, на ее заплаканном лице все равно отражалось страдание.
За этим занятием женщину застал ее муж, которому она принялась сбивчиво объяснять, то и дело, срываясь на истерику, что случилось, и они уже вместе начали искать детей. Мать искала своих дочерей посредством магии амулета (я отчетливо чувствовал колебания силы, вызываемые ее колдовством), отец просто прочесывал окрестность, заглядывая буквально под каждый камень.
В конце концов, я тоже присоединился к поискам, не в силах больше бездействовать, и, не представляя, как привлечь их внимание, если найду что-то важное.
Внезапно со стороны леса, куда ушел мужчина раздался нечеловеческий крик. Я очертя голову бросился туда, а когда прибежал — увидел, что мужчина сидит на коленях, поддерживая руками свои внутренности, вываливающиеся из распоротого живота, и скрывающуюся в тени вечереющего леса полупрозрачную фигуру в черном плаще.
Прибежавшая женщина упала на колени рядом со своим мужем. Она рыдала в голос и пыталась скользящими в крови пальцами зажать смертельные раны, а мне оставалось топтаться рядом, и судорожно пытаться сообразить, чем я могу помочь им.
Наконец женщина справилась со своей истерикой и вполне профессионально перевязала своего мужа подручными средствами, и, подставив ему плечо, помогла доплестись до домика. В доме она уложила мужчину на кровать, и, схватив одноручный меч, не смотря на слабый протест мужчины, выбежала из дома и скрылась в лесу.
Оставшийся на кровати мужчина с глухим стоном поднялся с кровати, и побрел в сторону выхода, оставляя за собой следы алых капель. Он дошел до кухни, и, пошатнувшись, оперся руками об обеденный стол, не выдержал, и рухнул вниз, все еще пытаясь цепляться за уходящую жизнь.
