— Война, господин мой Валефар, — отозвался Элигор, вовсе не расстроившись, что его так запросто не только заметили, даже не посмотрев, но и без всяких усилий прочли его эмоции.
— Она действительно так нужна Саргатану?
— По всей видимости…
Валефар соединил обломок изогнутой кости абиссали и какой-то серый кусок старой кожи неизвестного происхождения. Кратким заклинанием сплавил эти два предмета и, склонив набок дымящуюся голову, критически осмотрел получившееся изделие. Потом отодвинул его вместе с остальным пестрым ворохом предметов на край стола, освобождая место.
Все еще не глядя на Элигора, он повернулся в его сторону, на мгновение замер, затем меж кипами исписанных пергаментов направился к высокому шкафу с распахнутыми дверцами, также забитому свитками и стопками рукописей.
Он неторопливо выгрузил содержимое полок, и обнажилась задняя стенка, на которой Элигор с трудом разглядел узкий вертикальный прямоугольник почти в рост демона.
Валефар вытащил полки и нажал на невидимый рычаг. Взметнулась потревоженная пыль. Валефар подождал, пока воздух хоть немного очистится, и обеими руками извлек из тайника длинный, узкий металлический футляр. Элигор уже видел его однажды, давным-давно, когда Валефар впервые появился на том месте, где впоследствии возник дворец Саргатана.
Первый министр торжественно водрузил футляр на расчищенную поверхность стола, склонил голову, что-то еле слышно прошептал. Футляр издал шипение, изнутри него вырвалось ангельское слово «гемеганца», крышка со щелчком откинулась. Глаза Элигора расширились, освещенные покоящемся внутри предметом, огненным мечом «иалпор напта», мечом Великой войны. В Аду! Неужели он пережил Низвержение? Но глаза не обманывали Элигора, ошибки быть не могло.
Меч словно нежился в невесомой золотистой паутине подвески, и огненная точка, исходя из рукояти, медленно двигалась по его клинку в направлении острия. С виду напоминающий длинное, тонкое перо странной птицы, он, казалось, и от тумана бы отскочил, но Элигор помнил, сколько ангелов поразило это грозное оружие.
Валефар поднял меч с его ложа.
— Позволь мне рассказать тебе одну историю, Элигор… Давно это было, в канун войны на Небесах. Но я помню, словно это произошло только вчера. Я сидел на холмике вблизи Древа, лакомился Светом, наслаждался порханием радужно-пурпурных чалкадри в лазурном небе, их сладостным, звонким пением. Прозрачен воздух, тих и ароматен… ах, аромата этого мне не забыть… — Валефар умолк, следя за продвижением очередной огненной точки по ости пера-меча. — Так сидел я, наслаждался, пока ко мне не приблизился Саргатан. Он горел гневом Люцифера и уже давно не различал, где его чувства, а где чужие. Я не слеп, как и ты, Элигор, — мы тоже разделяли этот гнев, но не с такой страстью. И с каждым его словом меня все больше охватывала печаль, я чувствовал, что, если грянет Война, ничто не останется прежним. А Саргатан повторял доводы Люцифера, и все больше распалялся, и схватился за меч. Я спросил его тогда, так же как тебя теперь, желает ли он войны. И лишь он успел с жаром крикнуть: «Да!» — как рядом с нами опустился крохотный чалкадрик. Он склонил головку набок и замер, как будто внимал нам. В слепой ярости Саргатан взмахнул мечом, рассек детеныша. Может быть, увидел в нем соглядатая, око и ухо Трона… Не знаю. Но он тут же опомнился, и в глазах его показались слезы. Он опустился на колени и отдал мне меч. Вот этот самый меч…
Словно в поединке с тенью, Валефар взмахнул клинком. С острия сорвалось яркое сине-белое пламя, громко затрещал, сгорая, воздух.
— Он сказал мне тогда, что не хочет этого меча, не хочет войны… Но, сказал он, гнев проник уже слишком глубоко, и иного пути, кроме войны, нет. Я принял этот меч, и последовал за Саргатаном, и сражался до конца. У него был потом другой такой же меч, но он утратил его при Низвержении.
— Как тебе удалось сохранить этот?
— Это загадка. Я очнулся в дымящейся воронке и обнаружил его рядом. Тогда не удивился — подумал, что так, с оружием, упали и другие.
— Странно.
— Очень странно.
Валефар крутанул клинок, рассекая шипящий воздух с отточенным изяществом, а потом быстро положил меч в футляр, закрыл крышку и запечатал ее заклинанием.
