-Я буду восстанавливать свое тело - омолаживать его, возвращаясь в прошлое. И таким образом смогу жить вечно. Столько, сколько захочу и сколько ОНО позволит. У меня пропал страх перед смертью. Какое новое, несравнимое ощущение. Смертные не могут почувствовать этого. Вот теперь можно жить спокойно, без суеты. Вот оно - счастье!
Тело обновилось, но мозг остался прежним. Значит, смерть может грозить мне только из мозга. А это значит, что я теперь вечен, но над моей вечностью будет вечно будет висеть дамоклов меч - мозг. Ну да ладно, с головою как-нибудь справимся. Но факт есть факт - ЗДОРОВОГО ЧЕЛОВЕКА МОГУТ ПОГУБИТЬ ТОЛЬКО ЕГО МЫСЛИ.
Рассуждая о бесстрашии, Георгий вдруг поймал себя на мысли, что он теперь должен опасаться неких ангелоидов. Артофил говорил, что он, Георгий похож на сатаниста, и ангелоиды могут сбросить его в какую-то Тьму. Георгий не понял, что это такое, но осталось впечатление, что Артофил имел в виду что-то адское, жуткое. Георгий догадывался, что названия существ Артофил составил по правилам русского языка и неслучайно в одном использовал корень "ангел", в другом "сатана". По интонации рассказчика можно было определить и его отношение к ангелоидам и сатанистам. Мысль о том, что, быть может, Георгий не полный сатанист, а гибрид - смесь ангелоида и сатаниста, Артофил произнес с надеждой, уважая авторитет богини Тантрии. Как же избежать Тьмы?
-Надо продемонстрировать космическим наблюдателям, что ангельское во мне побеждает! Что я - праведный человек.
Но что это значит?
Георгий посмотрел на Шоколадку - она мило улыбалась, слушая его, но ничего не понимала.
-Это значит, надо отказаться от земных благ, от удовольствий. Стать аскетом? Монахом? Но тогда жизнь во плоти будет неполноценной, не столь привлекательной, как теперь.
Не успел Георгий дорассказать наложнице свою мысль, как услышал какие-то крики. Он быстро встал и увидел, как его телохранители ведут, крепко схватив на кисти рук, окровавленного Титана - вождя племени свободных людей и друида.
-О, Великий Светогор, - издали прокричал Титан (их разделяло метров двадцать). - Племя твое разделилось на три племени. Самое большое возглавил Мелог. Его воины убили тех, кто был верен мне, они сказали, что я - не жрец, а лжец. Что настоящий Отец на небе, а не во дворце. Они гнались за мной, бросали в меня острые палки. Я ранен.
-Быстро, однако, эти куклы опьянели от свободы, - сказал демиург, накидывая на плечи кимоно. Он подумал, что внушение покорности оказалось неэффективным и непродолжительным.
-Надо же! Догадались, где Бог.
Георгий шагнул навстречу Титану и вдруг увидел, как первый слуга по имени Гитлер выгнулся дугой и упал с сильным криком, уткнувшись лицом в песок. Из спины его торчало грубо отесанное короткое копье. Не успел Георгий понять, что произошло, как вскрикнули друг за другом слуга Сталин и сам Титан, пораженные меткими копьеметальщиками. Георгий увидел четырех молодых беловолосых стройных мужчин в белых шортах из грубой материи. Один из них держал в руке еще одну палку с металлическим наконечником. Лица этих людей выражали боевую радость, но, когда они разглядели получше демиурга, их покрыла паутина серьезности. Георгий мгновенно вооружился револьвером и защитил свое тело аллюминиевым панцирем. Волшебное преображение Георгия произвело отрезвляющее впечатление на воинственных дикарей. Трое из них ринулись в сторону леса, а тот, что оставался до сих пор вооружен, прежде чем убежать, метнул свое оружие в Георгия. Демиург отбил копье овальным щитом, возникшим по его команде в воздухе и выстрелил несколько раз вслед убийцам. Потом бросил на них каменную плиту, но промахнулся. Четвертый слуга, Наполеон, подбежал к Георгию с самурайским мечом с готовностью отомстить за своих коллег с именами тиранов. Демиург тем временем все-таки подстрелил одного из нападавших из автомата Калашникова. Наполеона он вооружил газовым пистолетом, дал ему наручники и, посадив на Буцефала, послал в лес пленить одного из дикарей живым. Наполеон, нелепо подпрыгивая в кавалерийском седле, поскакал к лесу и скрылся из виду. И только после этого Георгий понял всю серьезность новой ситуации. Да, он вечен, но уязвим. И теперь ему придется жить в постоянном напряжении, в ожидании нового нападения. (С небес философии он спикировал лбом на твердь бытия.)
