В принципе, казна могла и принудить Демидова заняться работой на Урале в качестве своего в этих краях представителя. Так был отправлен в Тобольск суздальский оружейник Никифор Пиленок — строить там казенный оружейный двор, налаживать на нем производство ружей. И ведь что-то построил, какие-то ружья сделал. Но Демидов — не Пиленок. Тульский оружейник, в отличие от суздальского, уже имел в Москве налаженные связи, а Тульский его завод исправно давал государству сравнительно недорогую продукцию военного назначения. Демидов в случае давления на него всегда мог прикрыться своим заводом. Он то достраивался, то перестраивался: принудите его оставить — домны в Туле без хозяина погаснут.
Вот и вышло: строить заводы на Урале взялась казна, Демидов же пристально следил за тем, что у нее там получалось.
А у нее — действительно получалось. Дело — шло. Пока царь в составе Великого посольства путешествовал по Европе, начальник Сибирского приказа думный дьяк Андрей Андреевич Виниус (сын строителя Городищенских заводов) собирал мастеров. Множество раз писал об этом деле царю: отчитывался, сообщал об успехах, просил найти специалистов за границей. Петр, сознавая важность дела, пытался помочь, но не слишком успешно. Тех, кто поедет на Урал, с огромным трудом удалось насобирать на подмосковных заводах — как их владельцы утечке кадров ни сопротивлялись, приходилось подчиняться. Между прочим, одного человека — некоего Марчка кузнеца (предполагают, он был учеником Никиты Демидова) — Виниус пытался получить и «с Тулы»[101], писал по его поводу даже за границу Петру, прося содействия. Скорее всего не получил. Во всяком случае, позже, когда Демидов сам окажется на Урале, заниматься там возвращением себе отданных прежде мастеров он не станет — стало быть, нечего было и возвращать, сумел от казны отбиться еще раньше. А с демидовским Марчком (судя по всему, Марком Васильевичем Красильниковым), которого Виниус тщетно пытался у Демидова вырвать, мы еще встретимся. Он останется в Туле, где в звездный свой час сыграет очень заметную роль.
23 апреля 1699 года был дан указ строить заводы в Верхотурском уезде на реках Тагиле и Нейве. Заложенные на Нейве поначалу будут называться то Верхотурскими, то Федьковскими, потом навсегда прикипят к истории и географии под именем Невьянских. Одновременно с ними на речке Каменке, притоке реки Исети, отправленными на Урал мастерами строилось еще одно предприятие — Каменский завод. Именно на нем 15 октября 1701 года был получен первый уральский чугун. Ровно два месяца спустя чугун дала домна Невьянского завода; 8 января следующего года из него выковали прутовое железо. Его образец был отправлен в Москву, куда прибыл быстро — уже 23 февраля. В испытаниях, которые организовал Сибирский приказ, в качестве эксперта участвовал Афанасий Абрамов, представитель Демидова[102].
Первый, пилотный этап масштабного проекта создания на Урале доменной металлургии можно было считать успешно завершившимся: она была создана. Но за ним, доведенным до завершения с немалым трудом, неизбежно следовал новый. Нужно было достроить третий, Алапаевский завод, а уже пущенные предприятия — «распространить»: расширить и укрепить, чтобы добиться устойчивой их работы. Огромную роль на этом этапе играло грамотное и умелое управление производством. Между тем на строившихся заводах не все в этом плане шло гладко. На Невьянском возникла ссора между теми, кто руководил там работами; один из них и плотинный мастер его покинули. Если бы не последующие резкие изменения в судьбе этого предприятия, об этих шероховатостях в его истории, возможно, и забыли бы, списав на трудности роста. Но в дело вмешался Демидов.
Созрел? Да он никогда, ни в какой ситуации не выглядит как несозревший, в смысле — к ней не готовый. Не он созрел, а казенный завод в его понимании дозрел до такого состояния, что его можно было проглотить, не рискуя испортить желудок. Никита предоставил казне пройти первый (для него, вероятно, самый обременительный) этап — строительство предприятия. Он не вкладывал в него средства и труд, получал готовое. Строя его, казна кое-как решила и ряд вопросов, заниматься которыми Никите было бы нелегко (особенно в условиях Урала), в частности приписку населенных слобод. Вот теперь можно было брать дело в свои руки и доводить его до ума — на это Никита чувствовал себя вполне готовым. А что до понесенных при строительстве затрат, которые придется возвратить казне, так их со временем можно будет и погасить.
