На самом деле Марк сотворил чудо. Он перетаскал тонны камней и соорудил ограду вокруг их участка. Эта стена была символом безграничной энергии одного человека. Земля внутри ограды была вспахана, прополота и готова к урожаю следующего сезона. А еще Марк соорудил пристройку к дому с односкатной крышей, где в будущем собирался держать свиней.
Семейная жизнь оказалась для Керен сплошным разочарованием. Любовные ласки Марка, пусть искренние, были лишены романтики и утонченности, а в остальное время он почти всегда молчал. Муж по многу часов работал на шахте, да еще смены каждую неделю менялись. В одну неделю он вставал и завтракал в пять утра, а в другую – возвращался домой и заваливался спать в половине седьмого. Он без лишних церемоний будил Керен, но, когда сам спал, не желал, чтобы его беспокоили. А если смена начиналась в два, ей приходилось коротать вечера в одиночестве. Многообещающими были только первые дни их совместной жизни. Марк возвращался домой незадолго до одиннадцати, раздевался, мылся, брился, и они вместе ложились в постель. Но новизна отношений ушла, и Керен все чаще находила предлог, чтобы уклониться от его грубых прикосновений. Все это было так не похоже на ее роль в «Невесте шахтера».
Вот и сейчас Марк ушел пораньше, чтобы не опоздать на шахту, а Керен надо было чем-то занять себя в ближайшие девять часов. Лестницу он убрать не успел, и Керен решила попробовать сама починить крышу. Она считала, что тот, кто умеет приспосабливаться, способен решить все проблемы.
Итак, Керен отыскала место, где Марк не закончил работу, и пошла по сырой соломе. Утро выдалось чудесное, но по всем приметам чувствовалось, что к вечеру снова пойдет дождь. Керен хотелось посмотреть, какое лицо будет у мужа, когда он вечером под проливным дождем вернется с шахты и обнаружит, что в доме сухо.
Керен присела. С этого места хорошо просматривался дом доктора Эниса; она даже пожалела, что деревья вокруг него зимой не теряли листья. После той встречи в Нампаре она видела соседа раза три, но они и словом не перекинулись. Порой Керен думалось, что этак она скоро вообще разучится говорить. Изредка к ним заглядывали соседи из Меллина, но прием, который оказывала им хозяйка, не очень-то воодушевлял. Единственным, с кем Керен смогла сдружиться, был Чарли Барагванат, сын садовника. Она всегда приглашала мальчика зайти в дом, когда тот возвращался с работы.
Порой Керен начинала сомневаться, правильно ли она поступила, оставив бродячую труппу ради столь тоскливого существования. Иногда она специально, чтобы как-то себя приободрить, вспоминала нужду и невзгоды прежней жизни. Но со временем все плохое забывается. Даже безбедная жизнь жены шахтера оказалась не такой, как она себе ее представляла. У Марка водились деньжата, и он даже был по-своему щедрым, но давние привычки не могут измениться в одну неделю. Муж был не против давать ей определенную сумму, но ему не нравилось, когда к деньгам относились несерьезно и тратили их на всякую ерунду. Он ясно дал понять, что его кошелек не бездонен, а когда он опустеет, чтобы снова его наполнить, придется затянуть ремень потуже.
Хотя теперь Грамблер закрывался и откладывать уже было не с чего. Керен наклонилась, чтобы закрепить пучок соломы, потеряла равновесие и начала медленно соскальзывать с крыши.
– Что ж, – сказал Заки и поскреб щетину на подбородке, – это весьма заманчивое предложение. Не стану притворяться, я бы хотел попробовать. Да и матушка обрадуется, когда узнает, что у нас теперь всегда будут водиться деньжата. Но я не могу сразу согласиться на такое большое жалованье. Платите мне столько, сколько я зарабатывал на руднике, это будет справедливо.
– Как наемный работник компании, ты будешь получать определенное вознаграждение, – ответил Росс. – Я прослежу, чтобы, когда ты понадобишься, тебя хорошо информировали. Но это означает, что тебе придется оставлять свою выработку на пару дней в неделю.
– Это не страшно. Там и вырабатывать-то уже нечего. Даже не знаю, как половина шахтеров продержится эту зиму.
– А теперь я бы хотел побеседовать с Джинни, – сказал Росс.
