– Мистер Сэнсон с пониманием относится к вашему бедственному положению и готов продать вам зерно по пятнадцать шиллингов за бушель, – объявил мировой судья. – Соглашайтесь, это щедрое предложение.
Толпа возмущенно загудела. Но невысокий шахтер, прежде чем ответить, наклонился, чтобы посовещаться с теми, кто стоял рядом.
Демельза наконец оказалась на достаточном расстоянии от Блейми и Верити, чтобы они ее услышали, но между ними стояла ручная тележка, на которой сидели женщины, и она не представляла, как подобраться ближе к своим друзьям. Эндрю и Верити не отрываясь смотрели в сторону зернохранилища, хотя в действительности их сейчас мало волновало происходящее вокруг.
– Восемь шиллингов. Мы заплатим вам по восемь шиллингов за бушель. Это самое большее, что мы можем себе позволить. И даже при такой цене мы все будем обречены на полуголодное существование.
Судья еще не успел повернуться к торговцу зерном, а тот уже протестующе замахал руками. Толпа снова зашумела, потом все умолкли, и Демельза смогла расслышать голос Блейми.
– …Чтобы жить дальше, дорогая, – тихо и отрывисто говорил он. – Милая, неужели все эти годы не послужили искуплением? Да, нас разлучила кровь. Но ведь все это уже быльем поросло. Как я понимаю, Фрэнсис за эти годы изменился. Хотя я с ним и не говорил. Но ты, ты не изменилась. В душе ты осталась такой, как и прежде.
Толпа снова загудела.
– Восемь шиллингов – или ничего! – крикнул выступающий от имени толпы шахтер. – Слово за вами, мистер. Решайтесь, мы больше терпеть не станем.
Верити закрыла глаза рукой в перчатке:
– Ах, Эндрю, что мне сказать? Надо ли нам снова через все это проходить? Эти встречи… расставания… сердечная боль?
– Дорогая, клянусь, этого впредь не будет. Мы больше никогда не расстанемся.
Все, что Блейми сказал дальше, утонуло в криках, которыми толпа ответила на отказ Сэнсона. Невысокий шахтер исчез со своего «насеста», как будто его сдернули, и толпа снова ринулась вперед. Защитники частной собственности у входа в зернохранилище попытались оказать сопротивление, но это было похоже на протест сухих листьев против ветра. Рудокопам потребовалось всего несколько минут – они сорвали с дверей зернохранилища навесной замок и ворвались внутрь.
Демельза, чтобы ее не унесло вместе со всеми, вцепилась в тележку. Но вскоре тележка понадобилась шахтерам для отгрузки зерна, и Демельза прижалась спиной к конюшне. Тогда-то ее наконец и заметила Верити.
– Демельза! – закричала она. – Эндрю, помоги ей! Ее же затопчут!
Верити крепко схватила Демельзу за руку, как будто это она от нее сбежала, а не наоборот. На щеках у Верити остались полосы от высохших слез, черные волосы растрепались, юбка порвалась. Она выглядела несчастной… и до боли живой.
Шахтеры внутри хранилища передавали мешки с зерном тем, кто ждал их снаружи, а по улице уже вели мулов, чтобы нагрузить на них награбленное. Зернохранилище, как сточная канава, всасывало людей, и толпа возле Демельзы и Верити заметно поредела.
– Сюда, – сказал Блейми. – Сейчас самое время уходить. Не станем ждать, пока они растащат зерно и начнут пьянствовать.
Он повел женщин по Коингхолл-стрит. Шахтеров там уже не было, зато на улицу вышли горожане и возбужденно обсуждали, как можно предотвратить распространение грабежей. Да, шахтеров привел в город праведный гнев, но аппетит приходит во время еды, и они могли остаться здесь на весь день.
– Где ваши лошади? – спросил Блейми.
– Мы собирались перед отъездом еще зайти к Паско.
– Я бы посоветовал отложить визит до следующего раза.
– Почему? – поинтересовалась Демельза, когда они свернули на Миддл-Роу. – А вы разве не сможете отобедать у них вместе с нами?
Блейми мельком глянул на Демельзу:
– Нет, мэм, не смогу. Здание банка прочное, и я не сомневаюсь, что там вам ничего не грозит. Но после обеда вам придется ехать домой, а на улицах к тому времени уже будет небезопасно. Если все же решите обедать у Паско, тогда готовьтесь к тому, что придется у них и заночевать.
– О нет, это невозможно! – воскликнула Демельза. – Меня ждет Джулия, а Пруди такая неповоротливая, на нее надежда слабая!
