Я проснулся, вот черт, даже не заметил, как уснул. В этот раз мне ничего не снилось, просто провалился в пустоту и очнулся, как из бессознательного состояния. Оглядевшись вокруг, я заметил, что пацаны тоже спят. Урал с Сапогом спали облокотившись друг на друга, Сапог к тому же спал, обняв пластмассовую флягу с водой. Наверное, баба снится Сапогу, подумал я. Хасан лежал на противоположном сидении, положив под голову вещмешок, он дрых без задних ног. Один Туркмен не спал, так как был за рулем. В БТРе стояла духотень жуткая, как в духовке, слюна во рту превратилась в густой кисель и выплюнуть ее не представлялось возможным. Я вытащил из рук Сапога флягу и, отвинтив пробку, глотнул из нее, вода была почти горячая, да еще напичканная хлоркой, меня аж передернуло: сука Сапог нахерачил в воду хлористых таблеток, лучше б он нассал туда, и то не так противно было б. Набрав еще раз в рот воды из фляги, я прополоскал горло и, открыв командирский люк, выплюнул воду. Пыль от идущей колонны стояла столбом, и я нырнул обратно в люк, захлопнув крышку. Умостившись на командирском сиденье, я посмотрел на Туркмена.
— Ну что, выспался? — спросил он.
— Да вроде выспался немного. Туркмен, где мы?
— Да не знаю, еду вот за колонной.
Я глянул на часы, они показывали двадцать минут двенадцатого.
— Стояли где-нибудь? — опять спросил я Туркмена.
— Нет, часа четыре уже катим по пыли.
— Кишлаки по дороге были?
— Карезак вроде проехали полчаса назад, но мы его стороной обошли. Там по рации голос Америки трепал про то, как мы по Ирану прокатились.
— Да ну на х-й! — удивился я.
— Да, серьезно, базарят, что наш полк нарушил границу Ирана и обстрелял кишлак в районе города Ездан.
— Откуда они узнали, суки?
— Враг не дремлет, хули ты думал.
— И что теперь?
— Да ни чего, пошли они на х-й. Кто что докажет, не были мы там, не были и все. Командир ротного вызывал, но ротный хрен признается, ты же его знаешь. Но командир ерунда, замполит там больше всех разоряется. Но и это херня, тут ротный подсел на нашу волну, я ох-.ел ваще.
— Надо поменять волну.
— Да хрен с ним, ротный что — ваще долбай? Он все прекрасно знает, лишь бы замполит не вычислил эту канитель.
— Да и пусть вычисляет, он один хрен не врубится в наши базары.
— А если врубится, то у него крыша съедет сразу, — сделал заключение Туркмен, потом добавил:
— Да, и еще, тот караван, который мы под утро отпустили, он не дошел обратно, его на заре разбомбили вертушки прям на перевале, а я еще удивился, как это командир отпустил их, теперь мне все понятно.
В отсеке что-то загремело, и послышались маты, это проснулся Хасан. Мы с Туркменом обернулись, Хасан отплевывался и материл Сапога.
— Наверно воды из фляги хапнул, — сказал я Туркмену.
— Ну и что?
— Там хлорки полно, Сапог наверно закинул пять таблеток, как положено, я тоже ее пил, параша жуткая.
К нам подлез Хасан, рожа его была сонная и помятая.
— Сапог падла, воду запоганил — сука, — пробубнил Хасан.
— Ниче, не сдохнешь, я тоже выпил, живой пока.
— Ну че, может косяк забьем, а? — предложил Хасан.
— Ты как всегда в своем репертуаре. Морду сначала продери и жопу намыль, замполит узнал, что мы в Иран заехали, так что готовься, — сказал я Хасану.
— Ни пиз-и.
— Вот не верит, Туркмен скажи ему.
— Да, да, голос Америки уже объявил в эфир, — подтвердил Туркмен.
Рядом с нами появился Урал, он тоже был заспанный, глаза его, и без того узкие, стали еще уже.
— Дайте воды, наверх лезть неохота, — промямлил Урал, еле ворочая языком.
— Сапог спит? — спросил я Урала.
— Да спит, калымит так, что хрен разбудишь. Да дайте же воды!
— Там фляга валяется, где-то возле движков, иди попей пока она холодная, недавно из родника набрали, — предложил ему Хасан и, достав чарс, стал забивать косяк.
