– Насколько все плохо? – спросил Мейсон.
– Они от радости прямо слюной истекают, – ответил Дрейк. – Конечно же, Гамильтон Бергер вел себя предельно корректно, блюдя профессиональную этику. Он хранил гордое молчание, с достоинством отметая все попытки взять у него интервью. Но, по счастливой случайности, под рукой оказался сержант Голкомб из отдела по расследованию убийств, который, ко всеобщему удовлетворению, и осветил всесторонне ход событий.
– В офисе Гамильтона Бергера? – спросил Мейсон.
– В офисе Гамильтона Бергера, в присутствии, цитирую, «сияющего Гамильтона Бергера, который время от времени задумчиво кивал». Конец цитаты.
– Очень интересно, – кисло заметил Мейсон. – Значит, все совсем скверно?
– Хуже не бывает. Сержант Голкомб заявил, что ему приходилось расследовать множество дел, в которых Перри Мейсон выступал в роли защитника, так что хитрая попытка последнего сбить его, сержанта Голкомба, с верного пути была по сути чем-то рутинным, предельно знакомым и само собой разумеющимся. Липовое доказательство в виде фальшивой бутылки с пилюлями ни на минуту не сбила с толку нашу героическую полицию. Они мгновенно сообразили, что Надин похитила цианид в лаборатории Джона Локка. Таким образом, когда последний не появился у себя дома, полиция предприняла тщательное расследование, и они обнаружили, что Джон Локк около своего излюбленного ресторанчика встречался с человеком, похожим по описанию на Перри Мейсона.
– Кто бы мог подумать, – покачал головой Мейсон.
– К десяти часам вечера, когда полиция обнаружила, что невозможно установить местонахождение Надин и Джона, гибкий разум сержанта Голкомба выдал верное решение. Установив дорожные посты на шоссе, ведущие в Юму и Лас-Вегас, полиция перехватила беглецов на подъезде к Индио. Собственно, посты даже не нужно было устанавливать, поскольку парочка ехала на автомобиле Джона Локка, чей номер полиции известен, и их задержал обычный дорожный патруль.
– Какая бездна ума! – саркастически заметил Мейсон.
– Так что сейчас ребята купаются в лучах собственной славы, – сказал Дрейк. – Смотреть тошно. В газетах фотографии сияющего окружного прокурора, непоколебимо приверженного профессиональной этике, а также сияющего сержанта Голкомба, с чувством выполненного долга дымящего сигарой. Еще портреты обливающейся слезами парочки, которой сорвали брачную ночь.
– Скромность никогда не была украшением сержанта Голкомба, – ответил Мейсон.
– А ты посмотри, как благостно лицо Гамильтона Бергера!
– Ну, пусть себе сияет, – сказал Мейсон. – Что насчет Джексона Ньюберна, есть что-нибудь?
– А вот тут как раз тишина. Абсолютное, непроницаемое молчание, – ответил Дрейк. – Так ты будешь читать все это?
– Не сейчас, – сказал Мейсон. – Давай не будем себя обманывать, Пол: мы – в нокдауне. И рефери уже начал отсчет. И чтобы нокдаун не перешел в глубокий нокаут, нам надо подняться до того, как прозвучит цифра «девять». Больно, трудно, но вставать надо.
– Да уж, нелегко, – согласился Дрейк.
– Что там насчет прошлого Надин? – спросил Мейсон. – Ты говорил, что все выяснил.
Дрейк сказал:
– Эта история уходит корнями во времена двадцатипятилетней давности, когда мать Надин Фарр работала секретаршей у Мошера Хигли.
– Боже мой! – воскликнула Делла Стрит. – Это значит, что Надин на самом деле может быть дочерью Мошера Хигли!
– Не спеши, не спеши, – предупредил Дрейк. – Ты ставишь телегу перед лошадью. Даже не одну телегу, а пару. Да и запрягаешь не лошадь, а собаку.
Мейсон ухмыльнулся:
– Делла, дай Полу рассказать все со вкусом и по порядку.
Дрейк продолжил:
– У Мошера Хигли был партнер по бизнесу в строительной компании, которого звали Уэсли Мэнн Дженнингс. Роуз Фарр была секретаршей и управляющей делами в конторе. И надо сказать, она была очень ценной работницей. Роуз могла мгновенно выдать цифры, до которых бухгалтерии пришлось бы докапываться не менее часа. Она могла правильно провести телефонную беседу, принять решение, передать сообщение. Словом, все уладить за считаные секунды. Она лучше разбиралась в этом бизнесе, чем кто-либо другой.
– Не сокращай эту часть своего повествования, Пол, – встряла Делла Стрит. – Мне нравятся пассажи, посвященные образцу секретарской добродетели. Я считаю, что нашу работу чаще всего не то что недооценивают, а попросту вообще не замечают.
