Мистер Таттлкомб сидел в самом большом кресле, положив ногу на скамеечку, колени его были накрыты коричнево-белой полосатой шерстяной шалью. Абигейль надела воскресное платье. На стол подали чай, пирог, сандвичи, заливную рыбу, желе, бисквит, пропитанный вином и залитый сбитыми сливками, блюдо со знаменитыми сырными палочками Абигейль и банку знаменитого яблочного джема ее кузины Сары Хиллз.
Мистер Таттлкомб был весел, как Панч. Если внешность обманчива и красота — только видимость, она все равно радует глаз. Абель нашел, что красота мисс Эверзли очень приятна глазу. Это была не броская, яркая красавица, а очень скромная, спокойная, благородного вида девушка. И очень любит Уильяма — нельзя быть с ними в одной комнате и не заметить этого. Абигейль с этим согласилась. Милая девушка, если Абигейль что-нибудь понимает в юных леди, а миссис Солт была уверена, что понимает. В ней есть что-то такое, что заставляет гадать, почему она не захотела найти более выгодную партию. Но совсем не трудно понять, что они влюблены друг в друга. Забавно, что такие вещи всегда так заметны, даже если молодые люди не слишком часто смотрят друг на друга, а разговор идет только о магазине, о разрисованных игрушках, о ноге Абеля, о яблочном джеме Сары и том, как Абигейль удается сделать палочки такими светлыми. Миссис Солт вдруг обнаружила что дает Кэтрин рецепт. Если бы ей до этого сказали, что она так сделает, то ни за что бы не поверила.
Потом, когда все уже шло так чудесно, кто-то приоткрыл дверь и стал смотреть на них в щелку. Кто же еще это мог быть как не бедная Эмили? Не то чтобы ее не хотели здесь видеть… Абигейль никогда бы не позволила себе даже подумать, что Эмили лучше сидеть в своей комнате. Если бы такая мысль осмелилась родиться, она была бы с позором изгнана. Но миссис Солт не помнила, чтобы Эмили хоть раз вошла или заглянула в комнату, где сидели гости. В таких случаях она всегда уходила в кухню, делала себе чай и украдкой наведывалась в кладовую в поисках еды. Очень часто Абигейль жаловалась на это Господу в своих молитвах, потому что даже терпению святого настанет предел, если его кладовую будут постоянно обворовывать. Эбби была если не святой, то очень доброй женщиной, и уже около тридцати лет назад смирилась с Эмили и ее поведением. Она безмятежно взглянула на высокую черную фигуру в дверях и сказала:
— Входи, дорогая. Это мисс Эверзли. Мистера Смита ты, я думаю, знаешь, — а это моя золовка, мисс Солт.
Эмили стояла на пороге в черном, неровно подшитом шерстяном платье. Спереди и сзади оно провисало, а по бокам, приподнятое угловатыми бедрами, было слишком коротким. Широкий воротничок болтался на шее, а рукава не закрывали костлявых запястий. Она выставила вперед голову с копной седеющих темных волос, торчащих во все стороны, тусклыми глазами уставилась на Абеля, на Кэтрин, на Уильяма, вошла в комнату и приблизилась к столу. Когда Уильям предложил ей стул, она пристально посмотрела на него, будто это был не стул, а чашка с ядом или орудие пытки. Уильям должен был почувствовать себя разоблаченным и с презрением отвергнутым. Эмили обошла стол, выбрала смехотворно маленький стул, слабое подражание Шератону, и, поставив его как можно ближе к Абигейль и как можно дальше от Уильяма, с ужасающей скоростью принялась один за другим поглощать сандвичи с сыром и томатами. Она ухитрилась разрушить уютную обстановку, не говоря ни слова. Просто ела свои сандвичи и пила чай.
Мистер Таттлкомб, с покрасневшим лицом, размышлял о том, что иногда Господь посылает испытания, с которыми нужно смириться. Но он не мог заставить себя смириться с Эмили. Его переполняло убеждение, что ей лучше было бы жить в приюте.
Как раз в тот момент, когда Кэтрин говорила ему, что они думают пожениться в субботу, Эмили оторвалась от сандвича, чтобы заговорить впервые за время своего присутствия в комнате. Голос у нее был грубый и низкий, почти как мужской.
— Жениться на скорую руку, да на долгую муку — вот какая есть пословица.
Взгляд голубых глаз Абеля стал твердым, как мрамор.
— А есть и другая: больше дела, меньше слов, Эмили Солт!
