С чего у них началось-то? В Новгороде оказались рядом на сидении, на выезде из города автобус приостановился, а как раз напротив их окна шел по улице мужик, пьян-пьянехонек. Шатало его из стороны в сторону, чуть не упал и сел на грязную кучу снега, бессмысленно глядя на лица пассажиров в окнах.
— Эх, болезный, — вздохнула Ольга. — С утра пораньше. Когда успел набраться?
А сосед в ответ ей:
— Много их, таких Иванов, на святой Руси. Каждый выпьет сто стаканов, только подноси.
Ольга рассмеялась, сказала:
— Теперь таких Иванов спонсорами зовут. Скажут: вон спонсор валяется.
— Суть юмора в подмене понятий, — объяснил он как бы сам себе.
По началу разговора, серьезного и неспешного, она поняла, что сосед ее — человек солидный, образованный, с таким отчего и не поговорить. Одет хорошо: в куртке на меху и в бобровой шапке. Шапку эту он держал на коленях, поглаживая, как кошку, зарываясь пальцами в мех.
Ольга вспомнила недобрым словом Володю Окаяннова — рассказала про этого «спонсора» незнакомому человеку.
— Мельчает наш брат, — согласился он. — Есть тому объективные причины! Качество среды обитания ухудшается, а мужик — создание хлипкое.
Она ему в тон:
— Что верно, то верно: мужик нынче пошел мелкий, суетливый, ни на что не годный — пьяница, табашник, разбойник и матерщинник.
— Алкаш, бузотер и бабник, — подсказал он.
— Кабы бабник! — отвечала Ольга ему сквозь смех. — А то ведь, ребенка сочинить не могут.
— А что, у вас с этим проблемы? — спросил он прямо-таки заботливо, чем еще больше рассмешил ее.
Лет ему она определила за сорок, старый уже да и солидного вида, так что пошлого ухаживания можно не опасаться, отчего и не пошутить. Да и вообще он как-то располагал к себе: мужественное лицо, внимательные глаза, спокойный голос. Будь он киноактером, небось, исполнял бы роли любящих отцов да заботливых начальников.
— Да хоть бы и у меня, — сказала она.
— А муж на что?
Ольга поняла вопрос так: он хочет знать, замужем ли она.
— Был муж, вот такой же спонсор.
— Куда же вы его дели?
— Сам делся. Ну, помогла, кулаком в загорбок, коленом под зад.
Этого собеседник ее не одобрил.
— Нехорошо, — сказал он очень серьезно, но глаза улыбались. — Мужа надо холить и лелеять, воспитывать терпеливо и любовно, вовремя кормить, водить в баню, причесывать, утирать слезы, если заплачет. Не умеете вы, женщины, обращаться с такой нежной структурой, как мужик.
— Нежные, верно, — кивнула Ольга. — Не спят, не работают — только пьют.
— Казалось бы, вот телевизор — если его кулаком по темечку да коленом под донышко, разве он лучше станет? — продолжал рассуждать сосед. — Мигнет прощально и заглохнет навеки. Как это вы, женщины, не понимаете, что муж — необходимая вещь в хозяйстве, а электроника и телемеханика в нем посложнее. Следовательно, бережней с ним надо обращаться, бережней!
— Ой, я ли не холила да не лелеяла! — стала оправдываться Ольга. — Авось, думаю, от ласкового обхождения возьмется за ум. Ан, вижу: не в коня корм. Теперь вот об одном жалею: хоть бы ребенок остался, все повеселей было бы. А в другой раз подумаю: слава богу, что не сумел, пьяница несчастный!
— Где ж ему суметь при такой решительной жене! — хмыкнул собеседник. — Он оробел, небось. Не знал, как и подступиться.
— Ну, а робкому-то нечего было и жениться!
— Что верно, то верно, — сказал ей Соломатин. — Это как в анекдоте: пришел мужик в публичный дом, а там все коридоры, коридоры, на каждом указатель: «для сильных», «для решительных», «для уверенных в себе», мужику все не подходит. Дошел до последнего коридора, а там написано: «Выход в город».
Ольга засмеялась.
— Вот-вот, и мой был такой же. В город и уехал.
Тут впереди заскандалили двое, мужчина и женщина: кому сидеть у окна.
— Вот они, мужики-то нынче, — сказала Ольга. — Защитнички наши, заботнички, ухажеры — места не уступят женщине.
— Да откуда нынче настоящему-то мужику взяться! — сказал сосед, словно оправдываясь. — Климат суровый, а женщины круты на расправу. Эва что: мужа в шею. Давно это случилось?
— Давно. Уж забыла, как и кашляет.
— Пять лет назад, — определил он.
— Не меньше.
