Но я-то знал. И не мог представить его без этого дома или ювелирного дела. Мне была невыносима сама мысль, что из-за одной этой ошибки он лишится всего, что было создано им и миссис Терзис. Это казалось ужасно несправедливым.
Неожиданно вместо смятения я почувствовал злость.
— Если бы только у нас тогда хватило ума получите рассмотреть водителя машины, — процедил я сквозь зубы. — Его сообщник взял на себя весь риск и поплатился жизнью. А он только вел машину и скрылся с добычей. Отвратительно! Мы не должны были этого допустить. Но что мы могли сделать? Прятаться в кустах, как стая перепуганных детишек.
Лиз с Ришель смотрели на меня, как на сумасшедшего.
— Мы и прятались в кустах, Ник, — напомнила Ришель, — ведь мужчина в маске размахивал перед нами ножом.
— Он ничего бы не сделал, — сказал я. — У него была контузия. Фактически мы могли бы наброситься на него и отобрать изумруды.
— Ник, ты же понимаешь, это было бы глупо. — Лиз внимательно смотрела на меня. — Мы же не знали, насколько серьезно он пострадал. А никакая сумма денег не стоит того, чтобы за нее погибнуть.
Я пожал плечами и повернул к своей улице. Но думал о словах Лиз. Конечно, она права. Любые деньги не стоят того, чтобы за них умирать. Тем не менее один человек умер.
Думал ли он, что его план похищения изумрудов Терзиса может так закончиться? Предполагал ли это водитель машины, на которой они скрылись? Скорее всего, нет. Они не учли, что мистер Терзис окажет сопротивление.
Должно быть, я как-то размяк — наверное, это от потрясения, или, может, по дороге домой я попал под влияние Лиз. Потому что неожиданно я начал думать о ворах, как о людях, вместо того, чтобы, не задумываясь, считать вора гнусным типом. Дружат ли они? Огорчился ли водитель машины, что другой парень убит? Или рад, что теперь не надо будет делить деньги, вырученные за изумруды?
Нам никогда не узнать. Если только каким-нибудь чудом полицейские найдут его. И изумруды.
Это вернуло меня к реальности. Изумруды. Это важно. Изумруды. И мистер Терзис. Я нахмурился, пристально следя за оживленным движением на пешеходной дорожке. Я напряг свою память. У меня всегда была очень хорошая память. Должны быть какие-то детали, замеченные мной, которые помогли бы полиции. Я мог бы предложить полиции какие-то улики.
Но ни к чему не пришел. Попытался опять. Я прокручивал все снова и снова. Ничего.
Я чувствовал, что мои руки сжимаются в кулаки, и заставил себя расслабиться. Не было повода выходить из себя. Хладнокровное размышление — вот что здесь нужно.
Должно быть что-то, что я мог бы сделать, чтобы помочь. Должно быть.
Глава VI
БЫСТРО НИЧЕГО НЕ ДОБЬЕШЬСЯ
— Нико! Нико! — крикнула мама. — С тобой все в порядке?
Новость распространилась, как блохи на выставке собак. К тому времени, когда я добрался домой, мама была в полной панике.
— Все хорошо. Я в порядке. Посмотри на меня. Разве я плохо выгляжу? Ну, мама, перестань. Ты помнешь мне рубашку.
— Ох, Нико!
Что бы я ни говорил, ее невозможно было успокоить. Она только сжимала меня в объятиях и целовала, словно я только что вернулся из смертельно опасного рейда на Марс.
— Мам, — сказал я, — все в порядке. Он нам ничего не сделал.
— Он же мог убить вас, — причитала она. — Он мог порезать вас своим ножом.
— Да, но не убил же. Правда?
Конечно, папа тоже беспокоился обо мне. Но отец не любит показывать этого. У него сильный характер. К тому же он был озабочен судьбой Стефаноса.
— Только вчера вечером я говорил Стефаносу, что принести эти камни домой последняя глупость, — произнес он. — Я был там, когда он пришел. Розы для Анны и дорогие изумруды в кармане вперемешку с мелочью. Я говорил ему, что это безумие. Он и слушать меня не захотел. И Анну тоже. А теперь, видишь.
Он с силой нажимал кнопки, набирая номер телефона Терзисов.
— Бедная Анна, — шептала моя мама. — Она в отчаянии. Если изумруды не найдутся, они будут вынуждены продать дом! А Стефанос не хочет показаться врачу. Боже мой, Анна говорит, что пол-лица изувечено до неузнаваемости. А у Педро так болит лапка, бедный малыш… Нико, ты представить себе не можешь…
