После короткой паузы вдова сказала:
– Понимаю ваши сомнения, я тоже не сразу пришла к выводу, что с его смертью что-то не так. Поначалу я удовлетворилась объяснением целителей. В конце концов, им виднее, не зря же он платил им деньги.
Ницан неопределенно хмыкнул. Бывает, что зря.
– Но вот что я должна вам рассказать… – она некоторое время молчала, потом продолжила: – Семья Барроэс относится к традиционалистам. Надеюсь, вы понимаете, что это значит?
Ницан кивнул.
– Шу-Суэн принял нашу фамилию, когда женился на мне. Таково было условие, которое поставил мой отец. Дело в том, что наследником дома Барроэсов может быть только носитель этого имени, а у меня не было ни братьев, ни сестер. Поэтому отец потребовал, чтобы мой будущий муж принял нашу фамилию.
– Отказавшись от своей? – уточнил сыщик.
– Естественно. Шу-Суэн происходил из рода Лагаши… – вдова пожала плечами. – Его это нисколько не смутило. Лагаши – захудалый провинциальный род, говорят, будто его члены когда-то враждовали с Барроэсами. Не знаю, все это история. Шу был человеком современным, всеми этими проблемами нисколько не интересовался. Повторяю, его нисколько не смутила смена имени.
Видимо, наследство Барроэсов стоило отказа от родового имени. Впрочем, Ницана никоим образом не интересовал моральный облик покойного. А какое отношение имеет вероисповедание семьи Барроэсов к смерти мужа госпожи Нурит, он пока не понимал.
Между тем вдова извлекла все из той же сумочки аккуратно сложенную бумагу, развернула ее и передала сыщику. Это оказалось обязательство на неразглашение информации, которую частный детектив Ницан Бар-Аба получит от госпожи Нурит Барроэс в ходе расследования обстоятельств смерти ее мужа Шу-Суэна Барроэса.
Ницан тяжело вздохнул. Ему очень не хотелось подписывать никаких бумаг, но решение уже было принято. Бутылка лагашской горькой и аванс, призывно поблескивавший на столе, сделали свое дело.
– Если я во что-то вляпался, Лугаль, виноват в этом окажешься ты… – пробормотал он, ставя свою подпись внизу листа. – Кто тебя просил налагать воспитательные заклятия? Тоже, нашелся блюститель морали… Ладно, – сказал он громче, обращаясь к госпоже Барроэс. – Как видите, я подписал, а значит – взялся за ваше дело. Может быть, теперь вы объясните мне причины ваших подозрений? Что вас не устраивает в заключении врачей? Что заставило вас вдруг обратиться в полицию, к частным детективам?
– Разумеется, я обратилась не вдруг, – ответила вдова. – Как я вам уже говорила, мой муж стал традиционалистом. Но недавно я обнаружила вот это… – Нурит Барроэс положила на стол довольно объемистый сверток. – Взгляните, господин бар-Аба, и вы сами убедитесь, что у меня возникли веские причины для тревоги.
Ницан не притронулся к свертку. С похмелья его подозрительность к посторонним лицам и сомнительным предметам возрастала многократно – даже если указанные предметы принадлежат столь очаровательным особам, как госпожа Барроэс. Дважды такая осторожность спасла его от преждевременного путешествия в царство Эрешкигаль. Вместо того, чтобы срывать оберточную бумагу, он внимательнейшим (насколько это было возможно после вчерашнего вечера и сегодняшнего пива) образом присмотрелся к даме, ухитрившейся столь грациозно расположиться в чудовищном сооружении, выполнявшем функции кресла для посетителей. Было в ней нечто особенное, внутренняя сила, поначалу незаметная, маскировавшаяся внешним лоском и изяществом.
– Мой муж никогда не интересовался магией, – сказала она вдруг. – Как, впрочем, и я. Тем более, культовыми предметами, не имеющими отношения к традиционализму. Потому-то меня так удивило то, что находится в этом свертке. Прошу вас, посмотрите. Не бойтесь, это неопасно. Во всяком случае, со мной ничего не произошло.
«Пока не произошло», – мысленно поправил Ницан, настроение которого после упоминания госпожой Нурит магии резко ухудшилось. Он осторожно протянул руку к свертку и тотчас ощутил легкое покалыванье в кончиках пальцев. Магическое поле. Посетительница права. Тем меньше оснований вот так, без всяких мер предосторожности, вскрывать пакет. Ницан молча поднялся со своего места, боком подошел к спешно застеленной постели. При этом он не отрывал взгляда от стола. Попытался нащупать под подушкой полицейский жезл. Спустя несколько томительных мгновений, во время которых пальцы хватали пустоту, Ницан вспомнил, что жезла под подушкой нет. Очередная попытка извлечь его из затопленной раковины успехом не увенчалась. Лугальбанда не верил в то, что его другу магический жезл может понадобиться для чего-либо, кроме снятия заклятий с алкогольных напитков.
