– Вы ухаживаете за господином Ошеа Бен-Апсу? – спросил сыщик.
Девушка кивнула.
– Скажите, у него бывают посетители?
Девушка отрицательно качнула головой. У Ницана закралось подозрение, что она немая.
– А раньше? Хоть кто-нибудь его навещал? Хотя бы изредка? На праздники?
Девушка задумалась.
– Нет, – ответила она.
«Ага, значит, не немая!»
– За два последних года я ручаюсь, – продолжила служительница. – Это точно. То есть, я ни разу никого не видела, а ведь я за ним ухаживаю постоянно. Нет-нет, можете не сомневаться. И вообще – это ведь легко проверить по записи в книге посетителей. Да и кому приходить? Господин Ошеа – одинокий и несчастный человек. А даже если бы у него были родственники? Вы вот сами подумайте: не всякий человек выдержит вот так вот смотреть на близкого человека в таком состоянии. Я бы вот нипочем не выдержала бы, я бы уж скорее все деньги бы сюда отдавала, но чтоб приходить и смотреть, как он, бедняжка, тут лежит, ничего не видит и не слышит, нет уж – ни за что! Вот хоть режьте меня! – все это служительница протараторила быстро, ни на минуту не запнувшись. – И вот честное слово, пока я готовилась – ну, училась, как отворять взгляды, как лечить внутренние органы, как лечить целительными снами, как говорить, не разговаривая, – я ведь думала, что учиться-то и есть тут самое трудное! Ан-нет, вовсе и не так!
Слегка ошарашенный Ницан успел пожалеть, что первоначальное впечатление о немоте девушке оказалось ложным. Все же он уточнил – а как обстояли дела раньше?
Та наивно округлила глаза:
– Так я же тут всего два года работаю! А раньше за ним присматривала другая служительница. Но я с ней незнакома, она уволилась до того, как я сюда устроилась. И я ее понимаю – тут, все-таки, тяжело. Хотя и платят хорошо, и кормят, и вообще – помогают во многом, хвала Эрешкигаль. Даже жениха помогают найти, а потом выделяют приданное из храмовой казны, а еще…
– Скажите, а как бы мне найти бывшую служительницу? – прервал ее Ницан, отчаявшийся узнать что-нибудь, мало-мальски ценное от добродушной, но, увы, не слишком осведомленной девушки.
– Конечно! – радостно сообщила она. – У жреца-управляющего хранятся адреса всех уволившихся служительниц. На тот случай, если вдруг понадобиться замена. Всегда лучше обращаться к опытным сиделкам, уже знающим больных.
Действительно, управляющий, поворчав для приличия, сообщил адрес служительницы Иштарит Ган-Цадек, уволившейся около двух с половиной лет назад. В листочке бумаги, украшенном стилизованным изображением скипетра Эрешкигаль, значилась улица Шамшиат, 19. Ницан озадаченно присвистнул. Насколько он помнил, эта улица находилась в Садах Шамирам. Чтобы скромная служительница из дома призрения перебралась в такой район, она должна была либо получить приличное наследство, либо удачно выйти замуж.
– Либо и то, и другое, – вслух добавил Ницан, выходя из широких, увитых плющом ворот Дома призрения и принимаясь ловить такси.
Привратник находившегося по указанному адресу особняка сказал ему, что никакой Иштарит Ган-Цадек здесь нет и никогда не было и что особняк этот принадлежит некоему господину по имени Наби-Цадак.
Ницан озадаченно поскреб затылок. Возможно, конечно, что Иштарит Ган-Цадек, уволившись, назвала первый попавшийся адрес, не желая по каким-то своим причинам, чтобы ее бывшие работодатели знали, где ее можно найти.
Он поинтересовался у привратника, смотревшего на сыщика с плохо скрываемым недовольством, может ли он переговорить с хозяином дома?
– Нет, – ответил привратник, – господин Наби-Цадак отсутствует. Когда вернется? Этого никто не знает.
Он резко захлопнул дверь.
Ницан решил дождаться господина Наби-Цадака. В конце концов, может быть, он знает, где искать бывшую служительницу Дома призрения. Перейдя на другую сторону улицы, сыщик сел за столик у окна в уютном небольшом кафе. Хозяин дремал за стойкой и не проявлял к случайному посетителю никакого интереса.
Спустя примерно полчаса на улице появился роскошный «рахаб-200», сверкавший на солнце, словно погребальная колесница Президента республики. Во всяком случае, в представлении Ницана президентская погребальная колесница должна была выглядеть именно так. Из машины вышел человек невысокого роста в ослепительно-белой хламиде, подбитой золотым шитьем. Ницан присвистнул, на что тотчас отозвался Умник, выдавший ему пузатый бокал финикового крепкого.
