К вечеру он вернулся на улицу Монмартр. Хозяин дома сидел в кресле с высокой жесткой спинкой и читал Овидия, разложив книгу на столешнице секретера. Ноблекур говорил, что не может читать в ином положении, объясняя свою привычку почтением и любовью к книгам, требовавшим, по его мнению, особого к себе обращения.
— А вот и вы, и снова в раздумьях, — произнес Ноблекур, разглядывая сквозь очки отрешенное лицо комиссара.
Рассказ о посещении общественного писаря старый магистрат выслушал, не отрывая взора от книги. Поникший в жидкий воск фитиль покоробился, глухо зашипел и погас, оставив после себя струйку дыма. Ноблекур осторожно закрыл книгу и, помолчав, произнес:
— Дорогой мой мальчик, вы никогда не задавали себе вопрос, что привело вас на службу в королевскую полицию?
— Цепочка случайностей и рекомендация маркиза де Ранрея, врученная господину де Сартину.
— Да нет, я не об этом! Послушайте, что скажет вам старый скептик, и постарайтесь не слишком удивляться. Вас, честного человека, поставило на пути преступления само провидение, ибо оно вам доверяет и намеревается через вас осуществить свои намерения.
— Очень любезно с его стороны, — повеселев, ответил Николя. — Однако оно почему-то не хочет мне подсказать, кто играет первую скрипку в оркестре, исполняющем для меня свою зловещую мелодию.
— Не торопитесь, в конце концов, все улики выстроятся в нужном порядке и укажут дорогу к истине. Но для этого вам придется пробираться сквозь дебри происков и интриг.
— Интересно, это сумерки или чтение сделали вас таким благодушным?
Наклонившись над книгой, он с трудом разобрал название.
— Метаморфозы Овидия… О, понимаю, ностальгия по амурным похождениям…
Ноблекур кивнул.
— Вы попали в самую точку. Когда вы вошли, я как раз вспоминал свою жену, женщину с благородной душой и верным сердцем. Какой унылой и бессмысленной была бы моя жизнь после ее утраты, если бы не друзья, не вы, Николя. Я долго ждал, но так и не дождался появления собственного ребенка. И все же судьба решила вознаградить меня: появились вы, и моя жизнь перестала быть выморочной, ибо вы заняли в моем сердце место сына, любимого и долгожданного.
Неслыханное заявление. Никогда старый магистрат не раскрывал Николя свою душу. Неужели его растерянность, вызванная блужданиями в потемках в поисках неведомого врага, настолько растрогала Ноблекура? Доверие, оказанное ему бывшим прокурором, стало последней каплей, переполнившей чашу страданий, и Николя, тяжело дыша и перебивая самого себя, заговорил. Сумев, несмотря на рвущиеся наружу чувства, умолчать о поездке в Лондон, он подробно поведал старому другу о своей любви к Сатин и о предполагаемом отцовстве, приводившем его в волнение и замешательство. Он признался, что боится ребенка, свалившегося на него буквально с неба, и не уверен, что сможет полюбить его, равно как и не знает, как отнесется к нему мальчик, четырнадцать лет не ведавший о своем истинном происхождении.
— Умерьте ваше неуемное волнение, — ласково произнес Ноблекур. — Вы лучше, чем кто-либо иной видите путь, которым следует идти, ибо сами обрели отца лишь после его смерти. Зло кроется скорее в отсутствии доверия, нежели в непосредственности чувств, толкающих вас навстречу неизвестному пока вам мальчику. Не торопитесь, поразмыслите, а когда примете решение, верните сыну отца, а себе сына. И, пока не поздно, подарите сыну любовь и поддержку, коих он вправе ожидать от вас. Отбросьте сословные предрассудки, вы же отбросили их для себя. Думается, не за горами тот день, когда эти предрассудки перестанут существовать. Дайте ребенку все то, что каноник Ле Флок, маркиз де Ранрей, и смею надеяться, я сам, дали вам. Действуйте решительно. Но, простите, я слишком взволнован… Мы с вами еще поговорим об этом.
Встав с кресла, он стал на ощупь шарить в секретере.
— Сегодня после полудня на ваше имя пришло письмо из Версаля.
Николя взял сложенный вчетверо лист, запечатанный гербом Франции, вновь зажег потухшую свечу и распечатал письмо.
— Ответственный секретарь Его Величества шлет мне приглашение на охоту, которая состоится завтра утром, на прудах Сатори. Значит, надо приготовить зеленый фрак, единственно допустимый при охоте на тяге. Да, холода заставили пернатую дичь собраться на водоемах.
