Наконец Делла соединилась с заместителем окружного прокурора. Мейсон взял трубку.
– Алло, мистер Гуллинг?
– Добрый день, мистер Мейсон, – в голосе Гарри Гуллинга было меньше тепла, чем в звуке кубиков льда, звенящих в замороженном бокале. – Мне неприятно, что вы не сдержали срок моего ультиматума.
– О чем вы говорите, черт возьми? – Мейсон вынул из кармана часы. – Ведь еще только без трех двенадцать.
– Да? – спросил Гуллинг.
– А моя клиентка явилась в полицию.
– Она не явилась, – кислым тоном поправил Гуллинг, – а была доставлена.
– Что вы говорите?
– У вас, конечно, очень хитрое объяснение, старательно обдуманное на тот случай, если бы ей не удалось исчезнуть. Однако, мистер Мейсон, если вы намереваетесь играть азартно, то вы должны принять во внимание тот факт, что азартные люди очень часто проигрывают.
– Я ничего не понимаю.
– Я говорю вам о риске, на который вы пошли.
– Я нисколько не рисковал.
– Это вам так кажется. Во всяком случае, вы проиграли. А когда человек ставит на карту свое будущее и проигрывает, я называю это азартом. Но, пожалуйста, вы можете действовать по своему усмотрению.
– Мне кажется, что если вы все проверите, то выясните, что задолго до двенадцати Ева Мартелл приехала в полицию на такси, за которое сама заплатила, и заявила, что приехала добровольно, – сказал Мейсон.
– Она действительно появилась в полиции, но не приехала на такси. Ее привез офицер на патрульной машине, случайно схвативший ее, когда она на такси проезжала мимо своего дома, где снимает квартиру с Корой Фельтон. А ехала она в направлении аэропорта.
– Ничего подобного. Такси было на пути в полицию.
– Конечно, – сказал Гуллинг. – Именно так она и заявила. Но водитель такси этого не подтвердил. Она ехала в противоположном направлении.
– А что говорит таксист?
– Когда она села в машину, то велела ему ехать по указанным улицам, но не сказала конечную точку. Старая штучка – указывать таксисту, куда ему повернуть. В этом случае, если попадаются, широко раскрывают глаза и говорят, что ехали как раз в полицию. Что касается вас, мистер Мейсон, то вы обещали доставить свою клиентку до двенадцати. Как наш противник вы использовали слишком много уверток. На этот раз вы нас не проведете. Вы согласились доставить девушку в полицию до двенадцати часов. Мы считаем, что вы нарушили этот срок. Из того, что нам известно, можно сделать вывод: она могла ехать в аэропорт.
– Это уже нечестно, – не сдержался Мейсон.
– Это соблюдение нашего договора, мистер Мейсон.
– Ну хорошо, – в сердцах сказал адвокат, – теперь я вам скажу кое-что. Пожалуйста, делайте, что вам нравится. Я буду защищать Еву Мартелл и Аделу Винтерс и устрою самую большую неожиданность, которую вам доводилось пережить.
– Означают ли ваши слова, что вы действительно хотите представлять Аделу Винтерс? – спросил Гуллинг, не сумев скрыть удивления.
– Конечно, – ответил адвокат. – Единственный способ, которым я могу защитить Еву Мартелл, это присмотреть за тем, чтобы защита у Аделы Винтерс была действенной.
– У нее нет никаких возможностей защищаться.
– Это вам так кажется.
– Отлично, мистер Мейсон, – в голосе заместителя окружного прокурора прозвучало удовлетворение. – До сих пор у вас были интересные достижения в защите обвиненных в убийстве. Думаю, что для нашего учреждения будет лучше, если за защиту Аделы Винтерс возьметесь именно вы. С большим удовольствием я сделаю все, чтобы вы могли встречаться со своей клиенткой, когда вам только захочется. Но, конечно, не забуду сообщить присяжным о нашем договоре и как вы его нарушили. Кстати, одной женщине по имени Мэй Бигли пригодились бы ваши услуги.
– Почему?
– Она имеет дом, в котором сдает комнаты. Этот дом находится по адресу, откуда такси забрало Еву Мартелл. Эта Мэй Бигли утверждает, что никогда в жизни не видела Евы Мартелл и никогда не сдавала ей комнаты. Мы собираемся вызвать ее, чтобы она предстала перед судом. Вы могли бы сказать ей кое-что о параграфе, касающемся дачи ложных показаний под присягой.
– Отлично, – сказал Мейсон. – Пришлите ее в мой офис. Я, если захочу принять ее как клиентку, скажу ей, как звучит этот параграф.
