— Это могло означать что угодно, — заметил Бенджон. — Настроение, обстоятельства жизни, состояние здоровья.
— Знаю, но не только потому его самоубийство кажется мне необъяснимым. Он был не из тех людей, что кончают с собой.
Бенджон задумался, потом пожал плечами.
— И все-таки, Люси, самоубийство — неоспоримый факт.
Она опять покачала головой, хотя уверенности в ней заметно поубавилось, и прошептала:
— Нет, не могу поверить…
— Скажи мне вот о чем: ты не заметила какой-то озабоченности, тяжких мыслей? Не говорил он о денежных проблемах, о жене? Попробуй вспомнить!
— Нет, ничего подобного. И вот что странно: я говорила вам, он вечно чувствовал груз ответственности за все на свете, — говорила она с нарастающим возбуждением, — но на прошлой неделе выглядел совсем другим! Словно с него сняли какое-то чувство вины и совесть наконец была чиста. Понимаю, я говорю невразумительно, но именно потому не верю я, что он застрелился.
— Но так все и было, Люси! — Бенджон нахмурился и снова закурил. — Что, если его прекрасное настроение было вызвано тем, что он решил свести счеты с собой и совсем миром? Что, если он понял, что земля — не рай и не ад, а как раз то место, где суждено исполнять свой долг и получить от жизни то, что заслуживаешь?
— Если так, тогда у него вообще не было причин расстаться с жизнью, — упрямо настаивала Люси. — Мне трудно найти нужные слова, одно я знаю точно: в тот вечер он был так счастлив, как никогда. Передо мной он притворяться не умел.
— Но я-то убежден, что он застрелился!
— Мне очень жаль, что я отняла у вас столько времени и подняла с постели, мистер Бенджон! Очень жаль…
— Ничего, не привыкать. Кроме того, мой долг — проверить все причины, приведшие к самоубийству, — он улыбнулся. — А как насчет по рюмочке, Люси?
— Идет, мистер Бенджон.
По дороге домой Бенджон подумал: «Зря пропал целый час!»
Потом поправил себя: «А может и не зря!»
Наутро Дэйва Бенджона захлестнула текучка.
На столе лежал материал по трем законченным делам. В двух не хватало только подписей, чтобы передать их в суд присяжных; третье дело возвратила прокуратура, требовавшая более четких выводов следствия до передачи обвиняемого в суд.
Бенджон вручил письмо прокуратуры Кармоди и Кейси и поручил им сбор дополнительных улик. Оставался Барк. Негр сегодня вздохнул посвободнее: его алиби получило подтверждение с совершенно неожиданной стороны. Постовой, совершавший обход участка, зашел на шум в пивной и посоветовал неграм вести себя потише — тем самым алиби сделалось неопровержимым. Негра пришлось отпустить, тем более что и прежде за ним ничего не числилось: он работал в автомастерской и был там на хорошем счету.
Барк ухмыльнулся и ткнул в отчет пальцем:
— Дело кончилось к обоюдному удовольствию.
— Лучше так, чем засадить невиновного, — Бенджон бросил взгляд на часы.
— Я сейчас уеду. Вернусь между пятью и шестью.
— С Томом Дири все ясно? — спросил Барк, когда Дэйв уже надел плащ.
Немного поколебавшись, Дэйв ответил:
— Самоубийство — несомненно. Ты его хорошо знал?
— Довольно близко.
— Ты знал, что у него в Атлантик-сити летний домик?
— Да. Я иногда там встречал его, бывало пропускали по рюмочке.
— Что был за дом?
— Конечно, не вилла, но и не обычная дача для уикэндов.
— Как он сумел купить такой дом на свое жалование?
— В то время цены были ниже, — пожал плечами Барк.
— И жалование тоже!
— Согласен. Может быть, у него были побочные доходы. — Барк положил руку на плечо Дэйва. — А может, просто повезло в карты.
— Возможно, — кивнул Дэйв.
— Я никогда о нем не слышал ни одного плохого слова.
— Я тоже.
Сержант Бенджон ехал к дому семейства Дири, размышляя над рассказом Люси Кэроуэй. Много из этой истории не выжмешь, но кое-что проверить нужно. В этом весь смысл работы полиции: ничего не упустить, каждую мелочь рассмотреть под лупой!
Дэйв позвонил. Открывшая ему миссис Дири казалась удивленной, но привычно улыбнувшись, поздоровалась:
— Мистер Бенджон! Прошу, входите!
— Мне очень жаль, что приходится снова вас беспокоить, — начал он, проходя в гостиную.
— Не стоит извиняться, не будь нужды, вы бы не приехали.
