Дело академика Вавилова - страница 20

И тем не менее я остерегался бы называть академика Вавилова единоличным создателем проекта ВАСХНИЛ. Первоначальную схему столько раз обсуждали в разных инстанциях, ее так долго, так упорно переделывали и перекраивали, что едва ли вообще кто-нибудь может претендовать на авторство. Во всяком случае, когда в мае 1930 года делегаты первого пленума Академии сельскохозяйственных наук собрались в Москве в только что отстроенном здании Наркомзема, им было представлено нечто такое, что не имело подобия во всей истории мировой агрономии. Эпоха великих темпов — вот кто подлинный творец проекта академии. Это она, фантазирующая и фонтанирующая цифрами эра 30-х годов, предписала ученым создать за считанные месяцы пятьдесят институтов и сто восемьдесят зональных станций!

С первого взгляда проект академии представляет вроде бы пир науки, ее безраздельное торжество. Отныне ни одна даже самая скромная, самая незначительная область земледелия не вправе ускользнуть от взора исследователей. Рядом с привычными для нашего уха названиями — Институт зернового хозяйства, Институт кукурузы, Институт по производству овощей, Институт плодоводства и виноградарства — возникают Институт сои, Институт по цикорию, Институт кролиководства, Лаборатория по изучению вопросов искусственного вызывания и прекращения дождя. Созданы также Бюро по водорослям, Лаборатория по ионификации и Центральная научно-исследовательская станция верблюдоводства.

Зачем понадобились эти учреждения, вызывающие у нас сегодня улыбку? К чему было созидать громаду академии, которая, как видно даже постороннему наблюдателю, превратилась в неуклюжую, трудно управляемую махину? Задать эти вопросы значительно легче, чем на них ответить. У каждой эпохи, как и у каждого возраста, — свои болезни. Творцы юной академии болели той же гигантоманией, что и вся страна. Они чувствовали себя первотворцами и, подобно природе на заре созидания жизни, творили мастодонтов и плезиозавров. Старые формы представлялись негодными. Страна взялась реконструировать сельское хозяйство в самые сжатые (мы бы теперь сказали «космические») сроки. Надо было предложить такую научную структуру, при которой ученые с предельной быстротой передали бы совхозам, колхозам, предприятиям перерабатывающей промышленности самые совершенные приемы и методы. От ученых ждали, что они как можно скорее изучат почвы и растительность на громадных пространствах и тем помогут планировать общегосударственные мероприятия. Что столь же быстро они передадут колхозам сортовые семена важнейших культур и новейшие приемы обработки земли. Растущая промышленность нуждалась в высоких урожаях сахарной свеклы, хлопка, льна, каучуконосов. И это тоже ставилось в зависимость от деятельности институтов Академии сельскохозяйственных наук. А конструирование сельскохозяйственных машин? Мелиорация? Лесоводство? Освоение пустынь и продвижение земледелия на север? Партийные вожди требовали, чтобы ученые все взяли под свой контроль и при этом сами оставались под партийным контролем. Творцам проекта академии предстояло учесть весь этот сложный, подчас противоречивый комплекс приказов и распоряжений. И ученые, идя навстречу власти, строили здание, по облику своему напоминающее Вавилонскую башню, — нечто многоэтажное, громадное, индустриального вида.

Вавилов охотно, с открытым сердцем принимал «социальный заказ». Он, вероятно, понимал, что возводимая им стройка несовершенна, но как человек своего времени верил — это временные трудности. «Мы только начинаем возводить леса… — говорил Николай Иванович на VI съезде Советов в марте 1931 года. — Еще многие не видят контуров этого будущего здания, его видят только те, кто строит его. Кругом много непорядка, мусора, кое-где непролазная грязь. Так бывает на всякой стройке. Из-за мусора кое-кому не видно величия будущего грандиозного здания».

Вавилов говорил это искренне. Он всю жизнь стремился к душевной цельности, а на рубеже тридцатых годов этой цельности ничто как будто не противоречило. Что же до реальной конструкции будущей Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, то она виделась своему творцу как повторение конструкции государственной: все управление наукой должно идти сверху вниз — от строго специализированных научно-исследовательских институтов до колхозных полей. Представляя свой проект первому пленуму ВАСХНИЛ, Николай Иванович разъяснял коллегам: «Те грандиозные сдвиги в нашей стране, которые мы сейчас имеем, требуют пересмотра, реорганизации, реконструкции опытного дела, видоизменения его и, прежде всего, отхода от энциклопедизма, универсализма к специализации».