Я молча посмотрела на него. А затем потянулась к сумке. Мальчик не виноват, что его мать — идиотка.
— Спасибо за помощь, Даниэль, — поблагодарила я. — Сынок, я тебя очень люблю. — И между прочим, не покривила душой.
Даниэль чмокнул меня в щеку и отчалил на своей тахте на колесах. Я заперла парадную дверь коттеджа, после чего забралась в машину и несколько минут сидела, чувствуя себя вконец вымотанной.
С этим надо что-то делать. За пару дней я потеряла двух отличных клиентов. Если так пойдет и дальше, через месяц останусь без работы. Не говоря уже о том, что я стала бояться собственной тени. Даже сейчас, сидя одна-одинешенька на этой дурацкой аллее, чувствовала, как колотится сердце.
И потом, не могу же я каждые пять минут лезть к людям с просьбой составить мне компанию. Матиас не в состоянии без конца этим заниматься — у него работа. Натан тоже занят — поддерживает Энни. А что до Даниэля, то со всей материнской любовью вынуждена признать, что он не вполне соответствует профессиональному имиджу, который я стремлюсь создать.
Допустим, я найму себе телохранителя — и что, так и проведу остаток жизни? Озираясь через плечо, в вечном страхе, при том, что даже не знаю, стоит ли мне бояться?
С другой стороны, сидеть и ждать, когда полиция во всем разберется, я тоже не могу. Если делать ставку на блюстителей закона, то в итоге буду торговать карандашами на углу улицы.
Ну уж нет! Я знаю, что надо делать. Найти убийцу Труди. И как можно быстрее. Иначе смерть Труди обернется гибелью моей собственной карьеры.
Когда я залезала в свой "терсел", то собиралась ехать домой. Чтобы укрыться с головой одеялом и несколько часов всласть потрусить. Теперь же сочла, что не пристало взрослой женщине дрожать как осиновый лист.
Я расправила плечи, вздернула подбородок и, задним ходом вырулив с аллеи, устремилась в сторону Бардстон-роуд. Возможно, Натан прав и мне действительно стоит заглянуть на поминальную службу? Там будет Энни, и Дерек, и — как там Натан выразился? — все самые близкие друзья Труди. Может, мне удастся выяснить, кто из близких друзей не на шутку желал Труди смерти.
"Светлая память" — один из лучших особняков в Луисвиле. Наверное, именно так выглядела бы Тара, если бы Скарлетт вздумала превратить свое имение в похоронный дом. Расположенный на Браунсборо-роуд, посреди ухоженной лужайки, с фасада он украшен величественными колоннами, а ведет к нему широкая, усаженная деревьями аллея.
Не будь "Светлая память" похоронным домом, она наверняка стала бы недвижимостью, которую мы, риэлторы, именуем "престижной". В сущности, одной только привилегии указывать Браунсборо-роуд в обратном адресе на письмах достаточно, чтобы добавить этак тысяч тридцать долларов к запрашиваемой цене. А домики с лужайками чуть больше почтовой марки, что красуются по обе стороны "Светлой памяти", стоят, между прочим, от двухсот тысяч долларов и выше. Причем, поверьте, "выше" простирается в заоблачные дали.
Проходя сквозь двойные двери, я подумала: Труди наверняка было бы приятно узнать, что прощаются с ней по высшему разряду.
Первой, кого я увидела в фойе, была Барби Ландерган. Наряд, который Барби сочла подобающим случаю, мягко говоря, привлекал внимание, так что ошеломленно вытаращилась не я одна. На двенадцатисантиметровых шпильках, в черных сетчатых колготках и черном трикотажном мини-платье с глубоким вырезом она выглядела так, будто работала на подпевках у Рея Чарлза.
Однако ошеломил меня не только ее наряд, но и лицо Барби — точнее, то, что было на лице. Такого я и впрямь не ожидала увидеть. Во всяком случае, не на лице Барби и не в данных обстоятельствах. Невероятно, но на щеках у нее блестели капли, смахивающие на слезы! Глаза покраснели, нос порозовел, и в руке она сжимала скомканный кружевной платочек.
Ого! Кажется, Барби рыдала. Или же недавно чистила репчатый лук. Припомнив кое-что из сказанного ею о Труди, лично я склонялась к луковой версии.
Барби явно меня не заметила. Еще бы — ее красные глаза изучали табличку, вывешенную на видном месте в фойе. Такие черные таблички с белыми буквами обычно помещают в фойе кинотеатров — там еще маленькие стрелочки, указывающие, в какую сторону вам идти, чтобы попасть на фильм, который хотите посмотреть. С единственной, в данном случае, разницей — вместо фильмов на табличках значились недавно усопшие. Согласно вывескам, в "Светлой памяти" демонстрировались Бенджамин Р. Стратмор — слева, Эдвард К. Мурмен — прямо и, наконец, Труди Дермот — справа.
