– Будьте здоровы! – сказала я.
– Спасибо. – Тетка вытерла заслезившиеся глаза уголком передника и внимательно осмотрела меня, отчего ее взгляд сразу построжал и налился густым, как чернила, недоверием. – А вы кто? Вы не почтальон!
– Конечно, не почтальон! – с готовностью призналась я. – Почтальонам хорошо, им даже оружие носить разрешается, а нам, специальным курьерам, никакой защиты не полагается. Мы бегаем, значит, ноги в кровь сбиваем, а нас толкают, пихают, грязью из-под колес обдают и собаками травят!
Живописуя тяготы жизни специальных курьеров, я так разжалобила свою очкасто-бигудястую собеседницу, что она громко шмыгнула носом. Впрочем, не исключено, что это вновь проявил себя поллиноз.
– Да неужто это наша Жаннетка вас так уделала? – плаксиво хлюпая, тетка нашла глазами белобрысую болонку.
Собачонка вышмыгнула со двора и сидела на тротуаре, нервно ерзая попой и пристально глядя вдаль. Я заподозрила, что мужественный бассет Барклай Кулебякин, сам того не ведая, с ходу покорил трепетное сердце нежной болонки.
– Нет, это не Жаннетка. – Я глянула на свой замурзанный костюм и удержалась от клеветы на гавкучую собачонку. – Это я случайно присутствовала при столкновении газонокосилки с тележкой продавца хот-догов. Скажите, а вы и есть хозяйка дома?
– Что вы! Я кухарка! – вскричала моя собеседница тоном королевы, которую приняли за какую-то там паршивую графиню.
– А мне хозяйка нужна, письмо ей лично в руки отдать следует, – я покачала головой и спрятала за спину конверт, который до того показательно держала на виду.
Разумеется, в роли хозяйки мне виделась та царственная красотка, которую я видела в аэропорту с сынишкой. Ясно ведь, что избалованный мальчик Саша – августейший потомок сеньоров этого небольшого замка!
– Ну, Милену Витальевну спрашивайте после десяти вечера! – оглянувшись на дом, ворчливо сказала кухарка. – Жаннетка, живо домой!
Тетка решительно застеклила глазницы плавательными окулярами, и я поняла, что она считает наш разговор оконченным.
– Постойте! – вскричала я, ногой отпихнув рвущуюся в калитку болонку. – Что же мне теперь в третий раз приходить? Хоть телефончик скажите, я вашей Милене Витальевне предварительно позвоню!
Суровая кухарка приостановилась:
– Есть куда записать?
– Есть! – обрадовавшись, я вытянула из кармана мобильник. – Диктуйте, я сразу в память занесу!
Получив телефончик хозяйки, я пропустила во двор вякающую болонку, глубоким кивком поблагодарила за помощь любезную кухарку, повторила про себя адрес дома – улица Подгорная, дом пятнадцать – и поторопилась вернуться к синей «Ауди».
Меня немного беспокоила судьба машины, брошенной вблизи магазина, экспонаты с витрины которого можно было рекомендовать в качестве наглядных пособий для семинара по повышению профессионального мастерства взломщиков-домушников. На мой взгляд неспециалиста, там были все возможные новинки запорных механизмов. Оставалось надеяться, что Денис не переусердствует и купит для Трошкиной что попроще – лучше всего простой амбарный замок, который в случае утери ключа можно сбить топором, не калеча дверь. На моей памяти раззява Алка потеряла столько ключей, что их общего веса хватило бы пионерскому звену, чтобы с большим отрывом победить в школьном соревновании по сбору цветных металлов.
Денис уже вышел из магазина и громко отчитывал, понуро свесившего уши Барклая.
– Ты оставил машину без присмотра и не закрыл даже дверцу! – справедливо сердился Денис. – Куда тебя понесло? Где ты шлялся? Только не говори, что побежал по нужде, я не поверю!
– О, ты уже вернулся! Можно поздравить с покупкой? – самым светским тоном молвила я, нарисовавшись у заднего бампера «Ауди».
– Ты оставила машину без присмотра и даже не закрыла дверцу! – Денис оставил в покое собаку и, не меняя текста, накинулся на меня. – Куда тебя понесло? Где ты шлялась?
– Ты не поверишь, но я отошла по нужде! – ответила я, упреждая следующую фразу. – А Барклай ходил со мной.
– Вы справляли нужду вместе? – Денис, как и обещал, сказанному не поверил. – Мочились на брудершафт?!
– Нет, Барклай стоял на шухере – охранял меня, пока я сидела под кустиком, – легко соврала я. – Тут ужасный район, ни одной общественной уборной!
