Из дома Борис позвонить не сможет, Анюта не даст ему рта раскрыть, но он может из автомата, когда выйдет прогуливать своего Лобанчика, спаниеля, весь город знает, какой у него Лобан умница, понимает все анекдоты, выйдет прогуливать и позвонит, если не случилось что-нибудь уж совершенно невообразимое. Он должен позвонить, обязан позвонить, понимает же, что у Марины очень срочное, цитовое дело, цитиссимо!
В половине одиннадцатого раздался, наконец, звонок, — Борис, лапочка, вышел со спаниелем, — увы… Звонил муж, сказал, что выписывается, как дела у Катерины? Еще один контролер появится, там Анюта, а здесь Малышев собственной персоной. Она не ожидала, что так быстро выпишут, не обрадовалась, да и вообще не до того ей сейчас, когда ждешь не дождешься совсем другого звонка.
— Давление у тебя нормализовалось?
— Да, все в порядке.
— А ты не торопишься? Смотри, лучше бы еще полежать.
— На том свете полежу. Дела ждут.
— Какие могут быть дела, когда у тебя криз?! — рассердилась Марина. Если бы у нее был нормальный муж, как у других, ей не пришлось бы сегодня нервничать, звонить, унижаться и лицемерить. Да разве только сегодня?
Уже месяц, как она дрожит, зависит от кого угодно, лебезит, холуйствует с тех пор, как Катерина пошла сдавать экзамены. Да и только ли этот месяц, а что с ней было последний год? Да только ли последний?.. Ну чего ему стоило поговорить с Сиротининым там, в палате, с глазу на глаз? Достаточно было намека. Уж кому-кому, а Малышеву профессор не отказал бы. Но муж ее, видите ли, принципиальный, порядочный, видите ли, считает ниже своего достоинства и прочее, а ты, жена дорогая-ненаглядная, крутись-вертись, унижайся и хлопочи, чтобы всем им было легко и удобно. Вот так все годы она пластается за дочь, за мужа, за себя, за каждого в отдельности и за всех вместе. И если капризы Катерины обходятся ей в копеечку, то бескорыстие мужа обходится ей куда дороже.
Борис так и не позвонил. Спала она плохо, зато придумала четкий план его перехвата.
Утром, в семь тридцать, Марина уже вышла из дома. Сегодня он от нее не спрячется, она должна его взять живым или мертвым. Брать, конечно, надо только живым — и пусть он попробует увильнуть! У Катерины физика, и этим все сказано. Встала на дороге, на выезде между домами и стояла, как автоинспектор, принимая приветствия знакомых из дома медиков, из дома актеров — не соскучишься. Взяла бы газету, уткнулась бы, но нельзя, надо смотреть в оба, проскочит мимо, не догонишь, не докричишься. Сегодня она шлагбаумом ляжет на его пути, но не пропустит. Не выпустит его из своих цепких объятий. Стояла, ждала, нервничала. А если он не один поедет, если Анюту повезет на рынок за свежей говядиной с утра пораньше, а тут она стоит на дороге, ждет — чего, спрашивается? Того, чтобы Анюта прямо здесь, на улице, устроила им театр драмы и комедии?
А Бориса все нет и нет. Не вздумает ли он поехать другой дорогой? Она резвой козочкой быстренько проскакала между домами, держа в поле зрения дорогу, выбрала место, откуда видны были гаражи, — все они пока еще заперты, слава богу, — и стала вести наблюдение. Если он выйдет один, Марина ляжет под колеса, но его не упустит. Если же он выйдет с Анютой… ничего не остается, как лечь опять же под колеса, чтобы уже не вставать.
Двери его гаража закрыты, значит, он еще дома. А может быть, уже уехал? Посмотрела на часы — пять минут девятого, еще рано, а ей уже показалось, что она часа полтора тут мается, каблуки сбивает. Пальцы в туфлях ныли, поясницу ломило — попробуйте-ка уже тридцать пять минут стоять и смотреть-смотреть, да еще психовать на тему: уехал или не уехал? Наконец забрезжило вознаграждение за муки, появился Борис, чистенький и наглаженный, один, слава богу, не спеша открыл гараж. Но женушка его может и потом выйти! Борис вывел машину, сейчас он поедет. Марине предстоял срочный выбор — или дождаться выйдет-не выйдет Анюта, или опрометью бежать к месту выезда из квартала? Предпочтительнее второй вариант, от Анюты Марина как-нибудь отбрешется. — Спотыкаясь, заспешила через газон напрямую, сокращая путь, успела. Встала у обочины, заметила, что он ее увидел, но еще и сумкой помахала, чтобы не вздумал он слепым прикинуться. В том, что он прятался от нее вчера, она уже ни капли не сомневалась.
