За Клару он будет хлопотать, а за дочь не желает, — не странно ли? Он что, не любит своего единственного ребенка? Любит, жалеет, и чем дальше, тем острее и беспокойнее. Но выглядит он — безжалостным. Потому что не хочет потворствовать ее заблуждению. Клара действительно станет врачом, по всей ее повадке видно, по ее серьезности, самоотверженности, по ее бессонным ночам у постели больного. Была ли у Катерины хоть одна бессонная ночь? Наверняка была — когда отец отказался доставать ей дубленку. От горя не спала. А в другой раз от радости — когда мать ей эту дубленку достала.
Катерина подала в медицинский только потому, что здесь помогут родители, у них много знакомых, особенно у отца, — и такой-то профессор, и такой-то доцент, а с проректором Кучеровым они в одной группе учились.
Катино будущее обсуждалось не один раз, еще зимой начались выяснения и прикидки, кем быть? «Почему обязательно врачом, почему, к примеру, не балериной?» — «Поздно». — «Но ты ведь с пятого класса танцуешь?» — «У них жизнь в искусстве до сорока лет, а потом сразу на пенсию». — «Будешь учить других. Уланова и в семьдесят лет танцует». — «Так то Уланова!» — «Ее тоже папа устраивал?!» Марина разъясняла мужу, что тогда были совсем другие времена и нравы, будто он этого сам не знает, теперь же родители словно взбесились и дети тут ни при чем, именно папы-мамы начали бешеную суету по устройству своих чад. Если бы не родители, процесс шел бы своим нормальным здоровым путем, как было в дни нашей юности. Выходило по ее логике, что конкурсы теперь — между родителями.
«У тебя призвание стать врачом?» — допытывался отец. «Медицина не балет, папочка, где нужны данные, врачом может стать всякий». — «Плохим — да, как и плохой балериной может стать всякая». Тема поступления любой ценой не снималась с повестки дня всю весну, чуть не каждый вечер по телефону одни и те же речи что у Марины, что у Катерины, советуются, учитывают чужие ошибки, заручаются поддержкой.
«Но почему, почему именно медицинский? — недоумевал Малышев в разговоре с Мариной наедине. — Ведь не выйдет из нее врач». — «Почему?» Да по всему, по равнодушию к своим куклам хотя бы, как это ни смешно. Они получают из года в год «Медицинскую газету», специальные журналы, популярное «Здоровье», и Катерина ни разу — он давно обратил внимание, — ни разу не раскрыла газету, не полистала тот или иной журнал, а это верный, вернейший признак равнодушия, ничто сугубо медицинское ее не интересует. И вдруг такой выбор. Почему бы ей в ПТУ не пойти, есть отличные профессионально-технические училища, через два года она будет работать, а это ведь куда интереснее живой и темпераментной девушке, чем заниматься зубрежкой целых шесть лет. Марина просто взбеленилась: чего она не видела в ПТУ, весь город на уши встанет, дочь хирурга Малышева в маляры пошла, в штукатуры! И тут же привела пример, как в каком-то строительном ПТУ девчонки поколотили подружку — за что? За то, что она отказывалась учиться нецензурной брани. «Так что ты ей сначала найди репетитора по матеркам».
Совсем не обязательно, говорил Малышев, идти ей в маляры, в штукатуры, Катерина любит одежду, тряпки, почему бы ей не стать закройщицей, модельером или там манекенщицей, внешность, манеры ей позволяют, выработала осанку в балете, а главное, она это любит. Всем журналам, кстати сказать, она предпочитает журнал мод, мусолит его, листает, наверное, с пятого класса. Вот и пусть идет в те сферы, которые ее интересуют, притягивают, зачем ей непременно врачом? Малышев насмотрелся на таких горе-специалистов, знает, как порой грубо ошибаются они в диагнозе, как трудно работать с такими, как тяжко слушать какую-нибудь растереху, которая ни в практике, ни в теории ни бе, ни ме, готов провалиться от стыда за нее же. Марина знает, работа врача — не синекура, надо отдать ей должное, здесь она с мужем согласна, но… не все же после окончания медицинского идут в больницы и в поликлиники, можно стать преподавателем, в институте есть разные кафедры, не связанные с практической врачебной деятельностью, фармакология, например, или биохимия, организация здравоохранения, санпросветработа — выбор широчайший, хоть кем она может быть.
