— Мальчики, а кто тамада? — это Инна, только «мальчики» для нее и никаких-таких «девочек».
— Мы не в Грузии, мы в Казахстане, зачем тамада? — это Сакен в своем стиле.
— Друзья, а вы заметили, как вымирает поговорка «лучшая рыба — колбаса»? — это стиль мужа Инны, Валерия Петровича, с несколько философским уклоном.
— Вымирает вместе с рыбой, — сказал Ваня Цой, скептик по преимуществу, сделали его таким жены.
— Мальчики, не вижу порядка, так и будем болтать?
— Тамадой будет Резник, — объявил Сакен, — иначе он все равно никому слова не даст сказать.
— Прошу заметить, я прохожу по деловым качествам, а не по национальному признаку, — согласился на тамаду Вадим. — У всех налито? Первое слово Сакену, моему, я не побоюсь этого слова, другу.
Сакен поднялся, сурово уставился на Аллу.
— Дорогая хозяйка, дорогие гости, я предлагаю выпить прежде всего за здоровье нашего замечательного, известного терапевта Аллы Павловны. Мы все тебя уважаем, Алла, и все любим. Желаю тебе прежде всего личного счастья, чтобы ты в ближайшее время…
— И так далее, — перебил Вадим.
— Никаких и так далее! — настоял Сакен. — Надо говорить конкретно. Желаю прежде всего, чтобы Алла в ближайшее время вышла замуж, категорически требую. Ты у нас молодая и самая красивая. Даю тебе слово, если бы конституция учитывала наши национальные традиции, я взял бы тебя второй женой — токал.
— Ты не в конституцию смотри, бандит, а в уголовный кодекс, — посоветовал тамада.
— Я признательна тебе, Сакен, — отозвалась Алла, — но что скажет твоя Жамал?
— Для одного глупого мужа, — сказала Жамал мелодичным голосом, — две умных жены большая роскошь.
— Все слышали? — Сакен не обиделся. — Когда меня спросили в Стамбуле о положении казахской женщины, я сказал — свобода слова у нее на первом месте.
— А янычары в Стамбуле есть? — полюбопытствовал Валерий Петрович. — На каких они правах, интересно?
— Да выпьем мы, в конце концов, или так и будем лясы точить? — вскричала Инна.
Выпили, наконец, и замолчали на минуту-другую.
— Жамал, а что тебе Сакен привез из круиза? — поинтересовалась Регина Данилова.
Жамал проглотила салат, вытерла губы.
— Пятьсот рублей долгу…
Сакен никого не боялся, кроме своей жены, а Вадим говорил при случае, что всем, что есть и что еще будет в Сакене хорошего, он обязан Жамал. Она главный врач противочумной станции и от диссертации отказывается: «У меня без кандидатской четыреста рублей и шестеро детей, заимейте вы столько со своей степенью».
— Однокашники и однображники, я не могу пускать юбилей на самотек, — заявил Вадим. — Я хочу поставить перед столом, не побоюсь этого слова, проблему.
— Мы должны найти ей хорошего мужика, — начала Инна, и Алле пришлось ее перебить:
— У меня есть больной, который задает всем вопрос: какое главное зло сегодня?
— А что, это интересно.
— Направь его ко мне в диспансер, — посоветовал Ваня Цой.
— Друзья, зачем вообще говорить о зле? — воскликнул Валерий Петрович.
— Ваня, ты не можешь и моего мужа к себе забрать?
— Зачем говорить о зле? — не сдавался Валерий Петрович. — Чем жить, проклиная жизнь, не лучше ли жить, восхваляя ее?
— Разумеется, лучше, — согласился Вадим, — этим мы сейчас и займемся. Прошу восхитительную Инночку сказать свое мнение на тему добра и зла.
Пока Инна прихорашивалась, оглядывалась, чтобы, поднимаясь в тесноте, не зацепить что-нибудь на столе, Вадим заполнил паузу, поглаживая живот:
— Главное зло — утка в яблоках.
— Уток в яблоках не бывает, — серьезно отозвалась Регина Данилова. — Бывают кони в яблоках.
— Сакен, это по твоей части, конина в яблоках.
— Нет такого блюда, ручаюсь. А конина, к твоему сведению, от рака предохраняет.
Инна наконец встала.
— До революции говорили: бабий век сорок лет.
— Инночка, мы же не на партсобрании.
— С каких это пор на партсобраниях про бабий век?! Не перебивайте мне мысль. Так вот, сорок лет, много или мало? Для женщины, я считаю, золотая середина. Пятнадцать лет после института позади, правильно? И пятнадцать лет впереди до заслуженного…
— Я не побоюсь этого слова!
— Да, отдыха, — закончила Инна.
— А я жду-не дождусь пенсии, — призналась Галина.
