А я им:
— Как же я, — говорю, — пойду домой, если у меня и хлеба нет?
Тогда они:
— Нате вам эту, дедушка, бумажку, и идите в комфуз [3]. Там все вам дадут.
Дали они мне бумажку не больше этого пальца… Пошел я в тот комфуз и прямо к окошку… Вдруг один дядько из Ганновки:
— Чего это вы здесь, дед Матвей?
— Так и так, — говорю.
— Поедем, — говорит, — а то вы здесь три дня проходите. Видите, сколько здесь народа у окошка…
Забрал он меня.
Сплел я ему за это две корзины.
* * *
— За правдой не только в Полтаву пойду. Далековато Харьков… Вот бы мне рублей семь, я бы к Петровскому! К самому Петровскому!
— А чего, дед?
— Дела есть. Такие есть дела, что только к Петровскому. Ни к кому иному!.. Мне сказано, что Петровский — этот разберется…
— А что такое, дед?
— Дохтура нет, фершала нет… Разве это порядки?. . . . . . . . . . . . . . . . . .
И стоит дед Матвей на стерне у пшеничных копен и вдаль куда-то смотрит…
* * *
Если приедет дед Матвей в Харьков и "загнет" где-нибудь, не составляйте на него протокол.
Шестьдесят пять лет над дедом Матвеем издевались, а теперь, когда правда показалась, хочет дед Матвей, чтобы была правда во всех узеньких щелях, чтобы на месте трудового пота крестьянского, что землю озерами покрыл, всюду чтобы правда цвела…
Везде и всюду!..
1925
Перевод И. Собчука.
[1] _Крашанка_ — яйцо.
[2] _Сборня_ — сельская управа.
[3] _Комфуз_ — комхоз.
Жила да была себе в селе вдова старенькая, а у той вдовы старенькой да был себе сын удалец, молодой молодец…
Вдова себе жила да жила, до старости лет дожила, а неграмотность так и не ликвидировала.
— Куда уж нам? Пусть помоложе!..
И хотя была та вдова неграмотная, а любила, как муж ей вычитывал, бывало, о пришествии, или про Серафима Саровского, или про мироточивую голову чудотворную.
Подопрет, бывало, она подбородок ладонью, склонится и слушает.
Любила вдовушка написанное послушать…
Помер старик.
Подрос сын-удалец, молодой молодец и стал в сельсовете делопроизводителем.
Придет, бывало, сын-удалец, молодой молодец домой с делами, сядет за стол, на палец поплюет и бумажки разные переворачивает…
А старая вдова на краю стола сидит, пряжу прядет конопляную.
— Почитал бы ты, сыночек, мне о чем-нибудь интересном! Как старый помер, никто уже мне не читает, а сама я не врежу…
— Что же я вам, мамо, почитаю? Нет же у нас ни про пришествие, ни про Серафима Саровского, ни про мироточивую голову чудотворную…
— Нет, сыночек, нет!.. Еще старый, царство ему небесное, покурил, когда той бумаги не было… Ты почитай хоть что-нибудь… Пишете же вы там, в сельсовете, вот бы ты мне и почитал, что вы там понаписывали…
— Так мы, мамо, протоколы пишем.
— Вот ты мне и почитал бы тех протоколов, а я бы послушала…
— Ох, какие вы, мамо!.. Ну, слушайте, коли вам так захотелось. Вот вам один протокол.
_Слушали_:
О том, что в школе окна повыбиты.
_Постановили_:
Принять решительные меры.
— Стекол, значит, сыночек, в школе черт-ма?
— Ну да, мамо!
— Что же вы там решили?
— Принять решительные меры.
— Ишь, как теперь!.. А по-моему, вот так было бы лучше: "Вставить стекла в школьные окна".
— Так это по-вашему… Ну, слушайте дальше:
_Слушали: _
О культурно-просветительной работе.
_Постановили: _
Принято решительные меры к углублению культурно-просветительной работы на селе.
— Ишь как!.. "Принять решительные меры к углублению"!.. Ох уж мне эти "решительные меры"!.. Разве нельзя написать толком, что нужно сделать, чтобы эту самую, как там ее… работу наладить?
— Да, что вы, мамо, понимаете?
— Вот я говорю, что не возьму в толк, что вы там понаписывали.
— А как бы вы хотели?
— А так… Что нужно сделать, то и напишите, а не отписывайтесь, лишь бы отписаться…
— Конкретная вы, мамо, женщина.
— Не знаю, какая я уж там, но пишите толком, а то и слушать не буду…
И отвернулась…
1926
Перевод И. Собчука.
