Дажьбог - прародитель славян - страница 4

Шрифт

Интервал

. Хоть «Проложное сказание» было составлено достаточно поздно и, по всей видимости, его автор взял перечень славянских божеств из цитировавшейся выше летописной статьи 980 г., тем не менее эта фраза полностью соответствует исторической действительности, поскольку Владимир с рвением неофита начал энергично уничтожать всякую память об отеческих богах.

Еще один раз этот бог упоминается в «Слове Иоанна Златоуста о том, как поганые веровали идолам», написанном в XIII–XIV вв. Автор данного древнерусского поучения против язычества, посетовав, что и после крещения славяне продолжают поклоняться Перуну, Хорсу, вилам, Мокоши, упырям и берегиням, далее продолжает: «А друзии веруютъ въ Стрибога, Дажьбога и Переплоута, иже вертячеся ему пиють в розехъ, забывше Бога, створившаго небо и землю, моря и рекы и источникы и тако веселящеся о идолехъ своихъ»[7]. Сокрушения по поводу двоеверия своих современников создателя данного «Слова» наглядно показывают, что и спустя целых триста-четыреста лет после насильственной христианизации наши предки помнили и чтили своих исконных богов, игнорируя бога навязанной им религии, что вызывало сетования православного духовенства.

В пятый раз в письменных источниках имя древнерусского бога солнца встречается нам в знаменитом «Слове о полку Игореве». Его создатель так красочно описывает начавшийся упадок мощи Руси:

«Тогда, при Олзѣ Гориславличи,

сѣяшется и растяшеть усобицами,

погибашеть жизнь Даждьбожа внука;

въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомъ скратишась.

Тогда по Руской земли рѣтко ратаевѣ какахуть,

нъ часто врани граяхуть,

трупиа себѣ дѣляче,

а галици свою рѣчь говоряхуть,

хотятъ полетѣти на уедие»[8].

«Тогда, при Олеге Гориславиче,

засевалось и разрасталось усобицами,

погибало достояние Дажьбожьего внука;

в княжеских крамолах жизни людям сокращались.

Тогда по Русской земле редко пахари на лошадей

покрикивали,

но часто вороны граяли,

трупы между собой деля,

а галки по-своему переговаривались,

собираясь полететь на добычу».

Второй раз автор «Слова о полку Игореве» упоминает Дажьбога опять-таки в контексте упадка величия родной страны:

«Уже бо, братие, не веселая година въстала,

уже пустыни силу прикрыла.

Въетала обида въ силахъ Дажьбожа внука,

вступила дѣвою на землю Трояню,

въсплескала лебедиными крылы

на синѣмъ море у Дону;

плещучи, упуди жирня времена.

Усобица княземъ на поганыя погыбе,

рекоста бо братъ брату:

«Се мое, а то мое же».

И начяша князи про малое

«се великое» мълвити,

а сами на себѣ крамолу ковати.

А поганий съ всѣхъ странъ прихождаху съ побѣдами

на землю Рускую»[9].

«Уже ведь, братья, невеселое время настало,

уже пустыня войско прикрыла.

Встала обида в войсках Дажьбожа внука,

вступила девою на землю Трояню,

восплескала лебедиными крыльями на синем море у Дона;

плескаясь, прогнала времена обилия.

Борьба князей против поганых прервалась,

ибо сказал брат брату:

«Это мое, и то мое же».

И стали князья про малое

«это великое» молвить

и сами на себя крамолу ковать.

А поганые со всех сторон приходили с победами

на землю Русскую».

Язык этого уникального памятника древнерусской литературы весьма непрост для понимания современным читателем в силу своей исключительной метафоричности и обращения его создателя к уже утраченным мифологическим образам. Тем не менее оба упоминания «Дажбожьего внука» представляют для нашего исследования значительную ценность. Еще А. С. Орлов отмечал, что в «Слове о полку Игореве» слово внук значит «потомок во всех случаях употребления этого термина». Не вызывает разночтений и то, что сам образ «Дажбожьего внука» имеет, самое прямое отношение к Руси той эпохи. Среди исследователей нет единства только в отношении того, кого конкретно имел в виду под потомками Дажьбога автор «Слова» — правящую на Руси княжескую династию Рюриковичей либо же весь русский народ в целом. Использование этого оборота в тексте памятника делает равновероятными оба толкования. Тем не менее тот факт, что в приписке к псковскому Апостолу 1307 г., открытой К. Ф. Калайдовичем еще в 1813 г., приведенному выше образу «Слова о полку Игореве» о гибели из-за княжеских усобиц «жизни Дажбожа внука» соответствует оборот, где говорится о гибели «жизни нашей»: «при сихъ князехъ сѣяшется и ростяше усобицами гыняше жизнь наши въ князѣхъ которы и вѣци скоротилися человѣкомъ»