ДАзайнеры - страница 29
– Тогда вы мне лучше вот что скажите: как вы думаете, способен ли я написать роман?
– Ах, вот какой роман вас интересует, – засмеялась Дама. – Ну а почему бы и нет. Я где-то слышала, что каждый человек способен в своей жизни написать одну книгу, на это у него, по крайней мере, хватит жизненного опыта.
– Вопрос только в том, нужно ли ее писать, да? Какое право имеет человек писать или не писать, сочинять или не сочинять? Даже не право, а такую роскошь непозволительную. И ведь я не задумываюсь над тем, буду ли я равен Достоевскому, когда хочу написать роман, при этом возомнив себя тем, кого должны читать люди. А если я не стою того? Ведь я – не Достоевский. Имею ли я право после него? Вот что меня мучает.
– Я вас могу утешить. Во-первых, не все могут читать Достоевского, а из тех, кто читает, далеко не все любят. Во-вторых, невозможно читать только Достоевского, хочется чего-то другого. Людям всегда интересна чужая жизнь, чужие мысли, чужая внутренность. Наверное, это позволяет освободиться от себя на какое-то время, вырваться из клетки своего сознания и восприятия. Это как актеры, проживающие чужие жизни, и мы зрители, проигрывающие эти спектакли в своем воображении. Так устроен человек, что ему вечно мало самого себя. Вот вы и делаете доброе дело. А если к тому уже умеете писать остроумно, цены вам нет.
– А тогда как мне, такому же человеку, замкнутому на самом себе, создать живых персонажей, а не голые проекции моего сознания? Ведь я-то пишу тоже находясь в рамках своего собственного сознания. Оно меня страшно ограничивает. Единственный выход – разбить себя самого на несколько персонажей. Опять же, если я мужчина, то описывать женщину мне страшно и непонятно, тем более делать ее героиней. Я ведь не знаю ее переживаний или думаю, что знаю, а на самом деле это только мое представление о ней. Жуткий, жуткий, безысходный солипсизм, – Буффон махнул рукой и встал.
– Послушайте, но вы ведь можете как раз об этом и писать, если хотите. Но я опять же не согласна с такой постановкой вопроса: что значит женщина или мужчина? А как же Человек? Мы же ведь все время ведем речь о Человеке. Причем тут половые признаки?
– Господи, да это же ведь только в теории есть Человек вообще, а в жизни его нет. Есть мужчины и женщины – как вы не хотите этого признать? Да вся жизнь – это вот эти самые взаимоотношения мужчин и женщин. Страсти и хаос движут вашим мифическим Человеком.
– Ну уж нет, – Дама тоже встала, и они бесцельно стали двигаться в сторону горизонта. – Страсти и хаос – это удел примитивных мещан, не способных контролировать свою природу. Рациональность и умеренность создают возвышенную одухотворенность, и, кстати говоря, это и делает человека Человеком.
– Ха-ха, смешно видеть, когда кто-то сначала задирает свой нос, а потом при самом же первом ничтожном столкновении с сильными чувствами забывает обо всем на свете, не говоря уж об этой пресловутой одухотворенности. Да ведь только страсть способна породить что-то живое! Гении, великие Художники – они все жили страстью, только страсть подвигла их на сверхчеловеческие идеи и творения.
– Хаос должен быть уравновешен Космосом – иначе конец всему! Страсть преходяща!
– Хаос – он живородящий – это старо как мир! И от страсти, в конце концов, рождаются дети.
– Они рождаются даже из пробирки! – усмехнулась Дама. – Кстати, у нас с вами нет детей, но это не лишает нас смысла жизни. Даже наоборот, по крайней мере это не ставит нас в один общий бесконечный ряд рождений и смертей – в этом тоже есть какая-то человеческая ограниченность. Продолжение рода – слишком примитивная задача для Человека с большой буквы.
Дама и Буффон, 2001. Бумага, тушь
– А что же тогда для вас, позвольте спросить, Человека с большой буквы, не примитивная задача?
– Когда у меня есть какая-то определенная миссия, большая и важная для всего человечества, и я точно знаю, что делаю и для чего. Вот как здесь!
– Но мы же всего лишь исполнители! Не мы все это придумали – мы снова жертвы обстоятельств и больше ничего!
– Да, но мы – часть чего-то великого и нетривиального!
