Но столица будет потом. Сейчас передо мной стояла другая задача. Поэтому я убрал смартфон и продолжил занятия с иллюзиями.
На этот раз я представлял автомобиль. Мне хотелось материализовать его, а потом попробовать поездить на нем по усадьбе. Для этого я себе и журнал заказал тематический, посвященный спорткарам. Выбрал один из них и теперь его прорабатывал.
Однако после телефонного разговора в голову полезло другое. Вспомнился Семен и его дефекты лица. С живыми людьми я еще не пробовал материализацию.
Прошел в ванную комнату, встал перед зеркалом. Примерять на себе чье-то лицо — лишняя трата сил. Пока важен сам факт: получится или нет. Я попытался изменить картинку собственного лица.
В отражении увеличился нос, глаза, со светлого на темный поменялись волосы. Получилось откровенно не очень, но я особо и не старался.
От иллюзии я перешел к материализации.
При создании ледяных глыб от них чувствовался холод. При появлении огня — жар. Понять, получился камень или нет, по виду было невозможно. Всегда требовалось его пощупать. Вот и теперь, при материализации нового лица пришлось его коснуться, потому как я совсем не почувствовал изменений.
Увеличенный в размере нос оказался вот прямо настоящим. Как будто я с ним родился. Специально его подергал, глубоко повздыхал. Ощущения передавались абсолютно естественные.
В этот момент пришла новая мысль. А что, если сделать себя вообще невидимым? Вот только оставалось непонятным, к чему привязывать невидимость: к иллюзиям или материализации.
Придал лицу прежний вид и начал с первого.
Сразу засада. Появиться чему-то новому или измениться имеющемуся — проблем нет, оно появлялось и требовало концентрации на самом объекте иллюзии. В данном случае на месте меня появлялось светлое пятно. Его требовалось как бы закрасить.
В зеркальном отражении задним фоном служила кафельная плитка. Вот ее-то и пришлось додумывать, чтобы окончательно скрыться.
Зато с материализацией, точнее, с дематериализацией получилось сразу и без лишних проблем. Я исчез полностью. Даже сам не мог разглядеть собственного тела, хотя продолжал его чувствовать так же.
В этот момент начала наваливаться усталость. От стольких тренировок со Светом я уже научился определять его полноту. После дневного сна я к вечеру восстановился примерно на две третьих. Теперь же сил у меня осталось четверть. Пришлось снова вернуть былой облик, чтобы не растрачивать.
Но!
Как я мог закончить эксперимент и на ком-нибудь его не опробовать?
С иллюзиями давно все понятно. Я могу создавать картинки внутри созданного энергетического кокона. Если в него не попасть, ничего не увидишь. С материализацией было по-другому. Ее видели все. Вот только если я отходил от созданного предмета, он исчезал. Это расстояние составляло от метра до десяти, исходя из имеющегося количества Света. Если требовалось увеличить расстояние, приходилось концентрироваться и, соответственно, прилагать больше усилий.
Для опытов я наметил гувернантку Прасковью. Больше в доме все равно никого не было. Дворецкий Антон Вениаминович и даже кухарка Матрена убыли за остальной семьей в Ниццу.
* * *
До приезда родни я закончил тренировку с наставником, принял душ и переоделся. Мы вышли встречать въехавшую в ворота вереницу автомобилей вместе с Прасковьей. К нашему флигелю прибыли лимузин и внедорожник. В первом ехала семья, во втором дворецкий с кухаркой и вещи.
Стоило поздороваться с загоревшей после солнечного курорта семьей, и отец потащил меня к деду, как будто боялся потерять лишние минуты.
В отличие от остальных, у Федора Гордеевича не изменился цвет лица. Дед лишь посвежел и уже встречал нас в кабинете, по обыкновению сидя за своим столом.
— Итого, что мы имеем, — с порога строго начал он, — вместо дуэли ты набросился и избил внука Тарасова…
— Ничего я не набрасывался. Бил первым он, а не я, — сразу уточнил я, потому что, устраивая с Игнатом конфликт, специально заморачивался с этим моментом.
— Не перебивай, — усаживаясь за малый столик, буркнул мне отец. — Там на записях действительно видно, первым в драку полез Тарасов, — подтвердил он для деда.
