Однажды, погуляв по лесу, возле дома отдыха, находящегося по соседству с дачными участками, он встретил сторожа с незнакомой собачкой.
Сторож приветливо поздоровался с Колобковым и неожиданно предложил:
— Погуляй, друг сердечный, с собачкой. Вдвоем всё же веселее. Чего ты все попусту один ходишь. А она потом домой сама прибежит.
Колобков посмотрел на собачку, и собачка на него посмотрела.
Это была темно-серая, небольшого роста, невзрачная дворняжка с наполовину отгрызанным левым ухом и обвисшими сосками на животе, видимо, после недавних родов. От левой задней ноги по шубке наискосок тянулось тусклое оранжевое пятно. А морда ничего — неглупая.
— Ну что, мать-героиня, — дружелюбно обратился к ней Колобков и постучал по коленке. — Я не возражаю. Если хочешь, пошли.
Собачка повела половинным ухом, но с места не сдвинулась. Сторож легонько ее подтолкнул.
— Иди, иди, пока приглашают. Не будь дурой-то.
Колобков улыбнулся и развел руками — мол, насильно мил не будешь. Отвернулся и пошел куда шел.
Однако вскоре услышал за спиной характерный цок лап — это собачка его догоняла. На радостях она промчалась мимо, стала тормозить, а когда тормозила и поворачивала, поскользнулась на асфальтовой дорожке и шлепнулась на бок. Подобострастно завиляла хвостом, присев на задние ноги, потом легла на живот и поползла к Колобкову навстречу, видимо, желая понравиться. Он нагнулся, чтобы ее погладить, а она подпрыгнула и на лету лизнула ему руку.
— Вот этого не надо, — недовольно сказал Колобков. — Я этого не люблю. Хочешь со мной гулять — пожалуйста, мне не жалко. А этого не надо.
И вместе с новой спутницей Колобков продолжил прогулку.
Когда обходили пруд, она спустилась к воде и попила.
Собачка ему не мешала. Он шел, как всегда, в своем ритме, любовался окрестностями, мысленно разговаривая сам с собой, и когда обращал внимание на собачку, бросал ей палки, и она убегала искать, правда, обратно в зубах ничего не приносила.
— Не дрессированная, — решил Колобков.
Время от времени он прятался от нее за дерево или в кустах, и она его быстро и легко находила.
Вернулись на дачу. Колобков в дом ее не пустил. С трудом разыскал две старые миски и вынес ей попить и поесть. Собачка с аппетитом всё съела и даже пустую миску от излишнего усердия опрокинула. Причмокивая, попила водички и, сообразив, что в дом ей нельзя, выбрала сухое местечко возле крыльца под скамейкой и там залегла.
— Тебе пора домой, — сказал ей Колобков. — До встречи. Пока. Благодарю за компанию.
И ушел в дом заниматься своими делами.
Вечером приехала навестить брата Маша. Привезла продуктов на неделю, сварила вкусный борщ.
— Завел себе охранника? — спросила она.
— Какого охранника?
— У тебя под лавочкой дворняжка лежит.
— Странно, — удивился Колобков. — Почему она домой не идет?
— Верни ее. Она какая-то кособокая, некрасивая и неопрятная. От нее псиной несет.
— Конечно, — согласился Колобков. — Зачем мне такая собака?
Ночь собачка проспала под скамейкой.
Утром она Колобкову обрадовалась, подползла, виляя хвостом, и ткнулась носом ему в коленку.
Маша уехала, а Колобков решал зайти к сторожу, чтобы узнать, чья это собака, и отвести ее настоящим хозяевам.
Однако сторожа на месте не застал.
Постоял перед запертой дверью вагончика, не зная, что теперь делать. Чья она — неизвестно, сторожа дома нет, и спросить больше не у кого.
Но и ему она тоже не нужна.
— Слышь, подруга, — грубовато обратился Колобков к собачке, сидевшей возле его ног. — Где твой дом? Ты что — бомжиха? Есть у тебя прописка, адрес, телефон?
Собачка робко смотрела на него снизу вверх.
— Я тебя русским языком спрашиваю. Можешь мне объяснить, как и где ты жила до сих пор? Кто твой хозяин? Почему домой не идешь?
Собачка слушала его с интересом, переваливая голову со стороны на сторону и шевеля ушами.
— Извини, дорогая, — сказал Колобков. — Мы так не договаривались. Если ты по-хорошему не понимаешь…
Он поднял с земли увесистую палку, дал ее понюхать собачке и зашвырнул подальше в кусты. Она бросилась искать палку, а Колобков развернулся и убежал. Нарочно сделал крюк по поселку, чтобы запутать ее, и другой дорогой вернулся на дачу. На всякий случай даже заперся изнутри.
